– Мне… – Надя продолжала растеряно оглядываться, – мне тут брать уже нечего… Планшет разбили, вещи все… Что я Дэби скажу?
– Документы, карточки, самое главное забери!
– Документы у меня при себе, кроме… Ой, паспорт! Если они его нашли и забрали… Мне же домой…
Она придвинула стул, вскочила на него и приподняла доску на верху шкафа. Сунув под нее руку, пошарила и вытащила красную книжечку с золотым двуглавым орлом.
– Слава богу, – облегченно выдохнула, спрыгивая.
– Все?
Надя кивнула.
– Тогда валим.
Коридор был все так же пуст. Они спешно покинули здание и только на улице встретили первую живую душу – чернокожего парня, лихо затормозившего перед дверью на своих роликах. Едва не столкнувшись с Надей, он белозубо оскалился. Девушка растеряно кивнула в ответ.
– Быстро! – поторопил ее Дэн.
Оказавшись в машине, он положил руки на руль и на несколько секунд замер. Испуганная Надя смотрела на него с надеждой, как ребенок смотрит на родителя, которого считает всемогущим.
– Вообще-то надо бы вызвать полицию, – проговорил он, заметив ее взгляд. – Все рассказать про твоего дагестанского абрека и мужика, всучившего посылку. Их потрясут и выяснят, зачем было устраивать разгром из-за пропажи обычной флэшки.
– Ага, – безнадежно качнула головой Надя, – а потом явится очередной абрек…
– Не исключено, – согласился Дэн, подумав, что Роуз, как истинная американка, обязательно обратилась бы в полицию. Но у них с Надей в крови врожденное недоверие к ментам или копам, и ожидание самого худшего.
– Лучше тебе домой уехать. Или куда ты собиралась? К своей подружке, в горы? Могу подбросить: я думал заехать в Йосемити на обратном пути, но могу начать с этого заповедника, а каньоны оставить на после Лас-Вегаса. Ну, так что, звоним в полицию, или?..
Ожидая ответа от Нади, он смотрел на почти пустую огромную автостоянку, и вдруг ему в голову пришла мысль о еще одной странности в этой истории:
– Слушай, а твой абрек – он что, на каникулы домой не собирался?
Она пожала плечами:
– Наиль? Не знаю. Обычно наши все ездят, хоть раз в год своих повидать. Он ведь не из бедной семьи, ему ни к чему оставаться, чтобы подработать на каникулах.
– Тогда зачем ему прислали фотографии, если он и так скоро всех увидит?
Девушка нахмурилась, черные брови вытянулись в одну линию. Подумав, решительно заявила:
– Надо рассказать все Дэби. Она с ума сойдет, когда увидит, что они в комнате натворили.
– Хорошо, едем в Йосемити.
Он включил навигатор, чтобы проложить маршрут. Бортовой компьютер советовал выехать из кампуса по Палм-драйв, по Литтон-авеню и Мидлфилд-роуд добраться до Уиллоу-роуд, после пересечь залив по мосту Дамбартон и по 880 магистрали двигать в сторону Окленда. Затем повернуть направо к Кастро-Вэлли…
– Перекусим в Мантеке или Окдейле, перед подъемом в горы. Ты, наверное, проголодалась?
– Что?.. – очнулась Надя. – Нет, я не могу думать о еде…
– А я всегда на нервной почве нажираюсь или курю.
Он достал сигарету, прикурил и тронул автомобиль с места. Пока не выехали из Пало-Альто, девушка подавлено молчала. Но едва оказались на мосту, она невольно отвлеклась от своих мыслей.
Над головой синело высокое летнее небо. Прямой как линейка мост устремлялся к противоположному берегу залива, к тонущим в бледной затуманенной голубизне холмам. В сероватых водах просвечивали мели, мелькали узкие островки. Через две мили мост превратился в дамбу – они въехали на материк.
– Я никогда не бывала здесь, – оглядывалась Надя на белые дома под густыми раскидистыми соснами.
– Фримонт, – проинформировал Дэн, – это еще Силиконовая долина. Дальше пойдет просто Калифорния.
– Вы хорошо водите машину. Любите?
– Люблю? Наверное. В Америке больше принято путешествовать на машине. Без колес американец чувствует себя не в своей тарелке: вроде как его лишили законного права сию минуту сорваться с места.
– Американцы ведь не привязаны к одному месту? В кино они вечно куда-то переезжают.
– Не все. Кое-кто веками живет на земле предков и очень гордится своим постоянством. Тут с уважением относятся к корням. Вообще-то это удивительно в стране, половина населения которой стала американцами в последние пятьдесят лет.
– А вы американец?
– Ты имеешь в виду гражданство? Да, в этом смысле я американец.
– А так, по жизни?
Он мог пафосно ответить: «Я – гражданин мира». Потому что не испытывал привязанности к Соединенным Штатам, впрочем, как и к Германии. Мог пошутить: «Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше». Но вместо этого после долгой паузы проговорил:
– Не знаю. Похоже, я так и остался русским. Это как диагноз.
– Ностальгия?
– Есть немного.
– Тогда отчего вы не вернетесь?
На этот наивный вопрос он не ответил, лишь пожал плечами.
– Знаете, если по телевизору судить, то многие возвращаются. Мама говорила, каких-то артистов сто лет не было видно, а недавно опять нарисовались, и оказалось, что они все это время жили за границей. Наверное, дома все-таки лучше.
Девушка выдала это как абсолютную истину, самый верный рецепт, подходящий любому и каждому. Для нее, девятнадцатилетней, все ясно и просто: жить надо там, где хочется!
Вернуться на родину… Ему такое и в голову не приходило. Отчего? Старый страх? Нет. Считай, двадцать лет прошло. Если сам он почти забыл, может ли Седой помнить о парнишке, который чинил компьютер его сыну, а после сдал часть его банды? Да и жив ли сам Седой? Его сына нет в живых, умер от передоза: года три назад о смерти наследника олигарха Седикова упоминали в российских новостях. Вернуться… На пятом десятке бросить все и начать заново?
Эту мысль он озвучил и добавил, что здесь ему нравится. Прекрасный климат: теплая зима и не слишком жаркое лето. У него комфортабельный дом, мощная машина, хорошо оплачиваемая работа. Он знает, что, если вдруг надумает переехать в любой другой штат его ждет примерно такой же уровень жизни: отличные дороги, собственное жилье – все это доступно большинству жителей Соединенных Штатов. А что ждет его в России?
– Да, говорят, дороги у нас не везде хорошие, – согласилась девушка, – но вокруг Москвы нормальные. И загородные дома у всех почти есть. У нас на даче дом раза в два больше, чем ваш.
– Это дочке столичного юриста кажется, что во всей России уровень жизни одинаковый.
Надя слегка смутилась.
– Нет, я, конечно, знаю, не везде так. Но вы могли бы и в России нормально жить. Было бы желание. Отец говорит, что хорошо живут те, кто действительно этого хочет.
