– Заходи.
Ира вошла и огляделась. Диван, письменный стол, три полки с учебниками и книгами, шкаф, пианино. На одной из стен плакат с Виктором Цоем.
– Фанатеешь? – кивнула она.
– Да так, не слишком. Я больше западный рок уважаю.
– А мне нравится. И «Кино», и «Наутилус».
– Я вчера «Наутилус» переписал, потом послушаем. Давай сначала перекусим чего-нибудь? Мать котлет нажарила, можно макароны сварить, а можно просто с булкой.
– Давай с булкой. Или макароны? Мне-то не хочется, но я знаю, мужчины всегда больше едят.
Чай они пили на кухне.
– Ничего, что котлеты холодные? – опомнился Денис.
– Нормально, я тоже так люблю, хотя тетя Лена вечно ругает, что я куски хватаю. И тетя Маша ругает.
Она успела рассказать, что мама той давней зимой умерла, папа так и не женился, весь в работе, а работа ответственная – директор завода. Пока Ира не окончила школу, в Питере жила его старшая сестра, тетя Лена, но сейчас она вернулась к себе в Адлер. Убирает квартиру и готовит тетя Маша, домработница.
– Я бы и сама справилась, конечно, – пояснила Ира, – только папа запрещает, нечего, говорит, от учебы отвлекаться.
– Квартира, наверно, большая?
– Ага, четыре комнаты.
– У нас две. Мамина – вроде гостиной.
После чая вернулись в комнату Дениса. Ира присела на диван, он включил магнитофон и пристроился рядом.
Вслушиваясь в перебор струн и гром аккордов, они ловили слова, торопясь понять за ними не меньше, чем хотел сказать Вячеслав Бутусов.
«… я вижу песню вдали, но я слышу лишь
Марш, марш левой,
Марш, марш правой,
Я не видел людей страшней, чем людей цвета хаки…»
– Это про Афганистан? – обернула Ира лицо.
– Наверное, – пожал он плечами.
Они продолжали слушать. Под рефрен «Скованных одной цепью» невольно в такт кивали головами. Когда зазвучал начальные ноты «Прогулки по воде» и вступила флейта, Денис прикрыл своей ладонью руку Иры. Она на мгновение взглянула, но руку не убрала. Следующей на пленке оказалась «Гудбай, Америка».
«Когда умолкнут все песни…»
– Которых я не знаю, – подхватил Денис и продолжил вместе с Бутусовым: – В терпком воздухе крикнет последний мой бумажный пароход…
– Гудбай, Америка, о – о, – поддержала Ира, – где я не был никогда. Прощай навсегда, возьми банджо, сыграй мне на прощанье…
Денис вскочил с дивана, поднял крышку пианино и сходу включился:
– Ла-ла-ла-ла-ла ла-ла-ла…
Ира встала рядом, подпевая:
– Мне стали слишком малы
Твои тертые джинсы.
Нас так долго учили
Любить твои запретные плоды…
Гудбай, Америка, о-о…
Проследив за его руками, на рефрене она добавила на верхних клавишах:
– Ла-ла-ла-ла-ла ла-ла-ла…
Когда музыка отзвучала, они взглянули друг на друга и рассмеялись:
– Здорово у нас получилось.
– Можно выступать дуэтом, – подтвердила Ира. – Ты молодец, играешь.
– Балуюсь, подбираю иногда.
– А я почти все забыла.
Из динамика послышались первые ноты следующей песни, и Денис взял Иру за руку.
– Потанцуем?
Она кивнула, приблизилась почти вплотную и положила руки ему на плечи. Он бережно взялся за талию.
«Я пытался уйти от любви
Я брал острую бритву и правил себя…»
Ему нравилась эта песня, но впервые он ощутил, как мурашки побежали по спине. Или это от близости Иры?
На пронзительных словах: «Я хочу быть с тобой!» он посмотрел на Ирину макушку, она подняла лицо и…
Они целовались, а из динамиков неслось:
«Твое имя давно стало чужим…
Глаза навсегда потеряли свой цвет
Пьяный врач мне сказал – тебя больше нет
Пожарный выдал мне справку, что дом твой сгорел
Но я хочу быть с тобой
Я хочу быть с тобой
Я так хочу быть с тобой
Я хочу быть с тобой, и я буду с тобой.
В комнате с белым потолком
С правом на надежду.
В комнате с видом на огни
С верою в любовь…»
Денис впивался губами в Ирины губы, ее руки сползли с его плеч и обхватили их. Он прижимал ее все крепче, а голос из колонок звенел отчаянием:
«Я ломал стекло, как шоколад в руке,
Я резал эти пальцы за то, что они
Не могут прикоснуться к тебе
Я смотрел в эти лица и не мог им простить
Того, что у них нет тебя и они могут жить»
Им показалось, песня кончилась внезапно, и они отпрянули друг от друга. Денис выдохнул и даже головой слегка потряс. Следующим был «Тутанхамон», после первых звуков он выключил магнитофон.
– Эта мне не нравится.
– Мне тоже, – глядя в пол, кивнула Ира.
Наступившая тишина оглушала. Оба молчали.
– Ир, – вновь приблизился он.
Она подняла на него взволнованные глаза, но тут же опустила их. Он склонился и, легко коснувшись губами тонких век, скользнул по щеке и поцеловал в губы. Она будто вздрогнула, но вырываться не стала и спустя минуту уже сама прижималась и обнимала за плечи. Минут пять они самозабвенно целовались, и когда в голове у Дениса не осталось ни одной мысли кроме желания увлечь Иришку на диван, послышался щелчок замка и звук открывающейся двери. Они тут же отскочили друг от друга.
– Мама пришла, – разочарованно сообщил Денис.
Ира оправила свитер, под который уже пыталась пробраться ищущая рука Дениса, и поспешила усесться на диван. Он выглянул в коридор.
– Мам, у меня гостья.
– Вижу, – откликнулась Нелли Леонидовна и вскоре появилась на пороге комнаты.
Ира вежливо поднялась.
– Здравствуйте.
– Здравствуй, – Нелли Леонидовна пригляделась. – Что-то лицо знакомое… Ты училась у Веры Федоровны? Я помню тебя на отчетном концерте. Ира…
– Игнатьева, – напомнила девушка.
– Выросла, – окинула Иру взглядом Нелли Леонидовна. – Музыку забросила?
– Так получилось.
