Солнце давно скатилось за горизонт, а место для ночевки все не попадалось. Наконец слева от хайвея засветились огоньки небольшого городка. Обрадованные, они даже не посмотрели, как он называется, выискивали отель. Остановились возле «Трэвелодж Инн».
Скучающая за стойкой немолодая женщина предложила им самый большой, двухкомнатный номер. Забросив вещи, Дэн с Надей сразу отправились ужинать в единственный открытый в эти часы ресторан.
Когда вернулись, Надя прошла в душ, а Дэн скатал белье на одной из кроватей в спальне и перенес его на диван. Ему показалось, что девушку это удивило и даже расстроило, но вслух она ничего не сказала, начала устраиваться на ночлег. Через распахнутую дверь он видел, как она расхаживает в длинной белой майке и такого же цвета скромных трусиках, что-то перебирает в большой сумке, которую приобрела в аутлете, роется в своем рюкзачке.
Через некоторое время, уже лежа в постели, он размышлял о том, зачем переселился на диван. Не лучше ли было все-таки попытаться превратить нескучное совместное путешествие в романтическое? Ведь на мгновение ему почудилось, что Надя не против. Так что же удерживает? Разница в возрасте? Чушь, мужчин это наоборот, заводит. И вообще, при чем тут разница в возрасте, если взаимопонимания между ними возникло быстро, почти сразу. Ему даже казалось, что он знает Надю с рождения. Он прекрасно представлял ее отца – вечно занятого жесткого делового типа, для которого забота о дочери состоит в снабжении ее деньгами. Представлял ее мать – она из тех, кто жертвует собой ради детей. До школы воспитывала девочку дома, затем возила по кружкам, участвовала во всех делах и лишь скрепя сердце согласилась на учебу за границей. Наверное, сейчас она чувствует себя очень одинокой.
Да, он слишком хорошо представляет ее родителей – они ближе по возрасту. У него у самого могла быть восемнадцатилетняя дочь, если бы…
Как-то они с Иришкой шли по Льва Толстого мимо роддома 1-го мединститута. Молодые папаши караулили под окнами, ждали, когда жена покажет младенца через стекло.
«Когда-нибудь ты тоже будешь здесь стоять, – заметила его любимая, глядя на окна, – а мы с дочкой будем по ту сторону». – «Почему именно с дочкой? – возразил он, – может, я сына вначале хочу». – «Хотеть не вредно, – рассмеялась Иришка, – но первой будет девочка».
Вообще-то о детях они еще не мечтали. Во всяком случае, Денис о них не думал, но понимал, что когда-нибудь дети родятся. И неважно – пусть первая девочка. Так он и сказал Иришке.
Сейчас Дэну пришло в голову, что будь он отцом восемнадцатилетней дочери, которую совратил его ровесник, он бы этому гаду шею свернул. Поймав себя на этой мысли, он зацепился за нее и стал искать аргументы, почему должен держаться роли убеленного сединами бескорыстного друга.
Во-первых, Надя ему доверилась. Возможно, от безвыходности ситуации, а может, из юношеского авантюризма: захотелось прокатиться далеко-далеко, увидеть новые места, ведь он уговаривал. Вначале девчонка была в шоке и понадеялась на его защиту, потом просто не знала, как поступить дальше. Когда получила приглашение путешествовать вместе, подумала ли Надя о том, что он может воспользоваться ситуацией?.. А он-то сам предполагал такое?.. Ведь знал, что она боится спать одна, а предстоит с десяток ночевок. Детские страхи… Интересно, откуда они у залюбленной матерью девчонки – или именно чрезмерная опека их и породила? Она вырвалась из-под опеки в мир, который полон опасностей – и дядек, которые могут сыграть на ее страхах, притвориться добренькими, а потом…
Нет, он так не поступит. И вообще, юному телу под стать такое же юное, лишь тогда любовь похожа на открытие, на сумасшествие или болезнь, способна поглотить целиком, перевернуть все представления о мире. Для него это случилось в двадцать лет, Иришке было восемнадцать… Через два года ее жизнь оборвалась. Он тогда думал, что и его кончена, но оказалось не так. Появилась Римка, потом были другие девушки. Правда, мир больше ни разу не перевернулся…
Римка была неспособна на любовь-сумасшествие, и Роуз тоже, и Илзе… Их души защищала броня рациональности и рассудка. У Нади такая еще не наросла, и вряд ли нарастет когда-нибудь. Поэтому он не имеет права ее ранить.
Штутгарт, ФРГ, 1994
Воздушные ворота Штутгарта показались ему больше аэропорта «Бен-Гурион». Возможно, такое впечатление складывалось оттого, что народ здесь ходил поодиночке или парами. Не попадались семьи с полудюжиной горластых разновозрастных отпрысков, никто не перекликался издалека во весь голос. Очередь на контроль Денис миновал быстро и вышел в зал, где со всех сторон слышалась немецкая речь. Ухо непроизвольно выхватывало знакомые слова.
Аркадий уехал из Питера еще раньше Ефима, пробыл в Израиле около года и решил обосноваться в Штутгарте. Его жена дружила с мамой, поэтому, увидев бегущую к нему невысокую широкобедрую женщину с короткими крашенными под блондинку волосами, Денис сразу узнал тетю Фаню.
– Ой, мальчик, как ты вырос! – воскликнула Фаина, вставая на цыпочки, чтобы дотянуться губами до его щеки.
Слегка нагнувшись, он принял поцелуй, затем протянул руку подошедшему Аркадию, худому сорокапятилетнему мужику с иронично прищуренными карими глазами.
Сандлеры приехали в аэропорт на собственном «фольсквагене», с виду абсолютно новом. Автомобилю пять лет, сходу сообщил Аркадий и, подмигивая, добавил непонятное:
– На «порш» денег не хватило!
По дороге Фаина принялась рассказывать, как они тут устроились.
Аркадий работает на Daimler AG. В Союзе был инженером, а теперь у конвейера стоит, собирает «мерседесы», но не жалуется. «Чтоб я так жил в Питере!» – прокомментировал Аркадий речь жены. Сама Фаина служит приходящей няней. Незамужние женщины в Германии часто заводят ребенка «для себя» и, несмотря на приличное пособие, некоторые предпочитают не бросать работу. Двадцатилетняя Римма учится в медицинском колледже и подрабатывает сиделкой в психоневрологической клинике.
Автомобиль несся по автобану, мимо мелькали мосты, грандиозные развязки. На огромном здании длиной чуть не в километр Денис заметил знакомое BOSH.
Фаина заговорила о городе. Штутгарт – центр Швабии, земля Баден-Вюртемберг. Город красивый, старинный, ему около тысячи лет. Промышленный центр, здесь расположены крупнейшие немецкие предприятия.
Она перечисляла названия, большинство из которых ничего не говорило Денису. Слушая, он делал вид, что интересуется пейзажем. На самом деле панорама за окном была ему безразлична. Ну, тянутся в стороне от дороги аккуратные, будто по линейке отмерянные поля, сменяющиеся городками со столь же аккуратными светлыми домиками под красными черепичными крышами. В каждом городке торчит острый шпиль кирхи. Шпиль или минарет, игрушечные домики или неряшливые строения, какая разница?
– Это уже Штутгарт, предместья, – сказала Фаина, и вздохнула: – Мы мечтаем когда-нибудь купить домик в таком милом местечке.
Вскоре пошли многоквартирные здания в четыре-пять этажей. Ничего выдающегося, прилизанные хрущевки, равнодушно отметил про себя Денис.
