Оба рассмеялись.
— Твой дед не носил украшений, — неосторожно заметил Шарру Нада и продолжил затем в шутливом тоне: — А где же ты собираешься находить время для работы?
— Работа для рабов, — ответил Хадан Гула.
Шарру Нада сжал губы и ничего не ответил. В молчании он продолжил свой путь, пока не доскакал до вершины холма. Здесь он остановил своего жеребца и указал на расстилавшуюся перед ними долину.
— Смотри, вот эта долина. Вон там, дальше, уже можно разглядеть стены Вавилона. Высокая башня — это храм Ваала. Если у тебя острый глаз, то можешь даже увидеть вечный огонь на его крыше.
— Вавилон… Я всегда мечтал увидеть этот самый богатый город в мире, — произнес Хадан Гула. — Тот самый Вавилон, где зародилось богатство моего деда. Будь он жив, у нас не было бы столько бед.
— Духам умерших не подобает бродить среди живых сверх отпущенного им времени. Ты и твой отец могли бы и сами справиться с делами.
— Увы, ни у него, ни у меня нет к этому способностей. Мы с отцом не знаем секрета, как приманить к себе золотые шекели.
Шарру Нада не ответил, тронул жеребца и, задумавшись, начал спускаться в долину. За ним следовал караван, поднимая клубы красноватой пыли. Спустя некоторое время они вступили на Царскую дорогу, ведущую через орошаемые поля, и повернули к югу.
Внимание Шарру Нады привлекли два старика, пашущих землю. Их лица показались ему знакомыми. Как странно! Спустя сорок лет увидеть тех же самых людей. Что-то подсказывало ему, что это действительно те же люди. Один из них нетвердо держался за рукоятки плуга. Второй суетился вокруг волов и подгонял их ударами палки.
Сорок лет назад он видел этих людей. Как бы охотно он тогда поменялся с ними местами.
И как же все изменилось с тех пор! Он с гордостью оглянулся на свой караван из отборных верблюдов и ослов, нагруженных тюками с ценными товарами из Дамаска. Все это было лишь небольшой частью его состояния.
Он указал на крестьян и сказал:
— Все еще пашут то же самое поле, что и сорок лет назад.
— Почему ты думаешь, что это те же самые?
— Я видел их здесь.
Воспоминания замелькали в его голове. Почему он не может похоронить прошлое и жить настоящим? И снова перед его взором предстало улыбающееся лицо Арада Гулы. Мысли вновь вернулись к циничному юнцу, скакавшему следом за ним. Как же помочь этому надменному юноше с его стремлением к мотовству, с его пальцами, унизанными драгоценностями? Он мог предложить любую работу тому, кто был готов трудиться, но что делать с тем, кто полагает, что труд создан не для него? И все же он должен был что-то сделать для Арада Гулы. Они с ним привыкли все доводить до конца.
И вдруг в его голове промелькнул план. Конечно, он был небезупречен. Он ставил под удар его семью и собственное положение. Он был жесток и мог причинить боль. Но Шарру Нада всегда был скор на решения и решил попробовать.
— Ты не хотел бы послушать историю о том, как твой уважаемый дед и я начали свое прибыльное дело? — спросил он.
— А почему бы сразу не начать с того, как делать золотые шекели? — ответил юноша.
Шарру Нада пропустил это замечание мимо ушей и продолжил:
— Начнем с этих пахарей. Я был тогда не старше, чем ты сейчас. Когда колонна, в которой я шел, приблизилась к этому месту, крестьянин Мегиддо, прикованный ко мне цепью, начал насмехаться над их работой: «Вы только поглядите на этих лентяев. Пахать надо глубже, а они только землю ковыряют. А тот вообще не может удержать волов в борозде — идут, куда хотят. Что же у них за урожай будет, если даже пахать не умеют?»
— Ты сказал, что Мегиддо был прикован к тебе? — с удивлением переспросил Ха дан Гула.
— Да, у нас на шеях были бронзовые ошейники, соединенные тяжелой цепью. Рядом с ним шел Забадо, промышлявший кражей овец. Я познакомился с ним в Харруне. Замыкал строй человек, которого мы все звали Пиратом, потому что он не назвал своего имени. Мы решили, что он моряк, так как у него на груди были вытатуированы переплетенные змеи, как это часто бывает у моряков. Вся колонна была составлена из таких четверок, скованных вместе.
— Вас сковали словно рабов? — недоверчиво поинтересовался Хадан Гула.
— Разве твой дед не говорил тебе, что я когда-то был рабом?
— Он часто рассказывал о тебе, но никогда не упоминал об этом.
— Ему можно было доверять самые сокровенные секреты. Тебе, как мне кажется, тоже можно верить. Или я ошибаюсь? — Шарру Нада пристально взглянул ему в глаза.
— Ты можешь положиться на мое молчание. Но я поражен. Расскажи, как получилось, что ты стал рабом?
— Каждый может оказаться рабом, — Шарру Нада пожал плечами. — До беды меня довел игорный дом и ячменное пиво. Все случилось из-за моего брата. В ссоре он убил своего приятеля. Чтобы спасти брата от суда и казни, мой отец в отчаянии отдал меня в заложники вдове убитого. Но он не смог собрать достаточно серебра, чтобы выкупить меня, и она от злости продала меня работорговцу.
— Какой позор и какая несправедливость! — в негодовании воскликнул Хадан Гула. — Но скажи мне, как тебе удалось освободиться?
— Мы еще дойдем до этого, но не сразу. Давай я расскажу тебе, что было дальше. Когда мы проходили мимо, пахари уставились на нас. Один из них снял свою потрепанную шляпу, низко поклонился и крикнул: «Добро пожаловать в Вавилон, царские гости. Царь уже ждет на городских стенах, где для вас подготовлены кирпичи и луковый суп».
Пират пришел в бешенство и стал браниться с ними.
«Что он имел в виду, когда сказал, что царь ждет нас на стенах?» — спросил я его.
«Нас ведут на городские стены, где ты будешь таскать кирпичи, пока у тебя спина не треснет. А может быть, они забьют тебя до смерти еще до того. Меня-то они бить не посмеют. Я их всех поубиваю».
Тут заговорил Мегиддо: «Зачем же хозяину бить послушного и трудолюбивого раба? Хозяева любят рабов, которые усердно трудятся, и обращаются с ними хорошо».
«А кто тут собирается усердно трудиться? — вступил в беседу Забадо. — Вон, взгляни на пахарей. Они себе спину почем зря не ломают. Как получится, так и получится».
«Ленью сыт не будешь, — возразил Мегиддо. — Если вспахать за день положенную норму, это хорошая работа, и любой хозяин это знает. Но если вспашешь только половину, значит, ты лентяй. Я никогда не ленился. Я люблю работать, да так, чтобы работа была хорошо сделана. Ведь труд — это лучший друг. Он давал мне все, что было нужно — землю, коров и зерно».
«Ну и где теперь все это? — издевательски спросил Забадо. — Лучше быть похитрее и получать все даром. Ты еще посмотришь на Забадо, когда нас погонят на стены. Я буду носить ведра с водой или что полегче, а ты, такой трудолюбивый, будешь гнуть спину под тяжестью кирпичей». — И он расхохотался.
