Вспоминаю, что до сих пор нахожусь на вражеской территории и думаю, что нужно побыстрее убраться из номера. Наспех вытираюсь белым полотенцем с логотипом гостиницы, выхожу из ванной.
На Халима стараюсь не смотреть, но отмечаю, что он всё в той же позе и, судя по тихому, мирному сопению, ещё не просыпался.
Впопыхах одеваюсь. Благо я обошлась вчера без всяких секси-нарядов вроде платья или сарафанчика, и мои джинсы выдержали напор страстного араба. Нахожу свою сумочку, телефон, который так и не включила, и бегу к двери. Распахиваю её и испуганно охаю, отступая назад.
— Good morning. Your breakfast (Доброе утро. Ваш завтрак), — девушка в форме с уже знакомым логотипом проталкивает в номер тележку с блюдами, накрытыми большими серебряными крышками, расставляет их на длинном столике, при этом не переставая улыбаться.
Я терпеливо жду, пока она закончит свою работу, нервно переминаюсь с ноги на ногу и поглядываю в сторону двери, ведущей в спальню. Не хотелось бы, чтобы Халим проснулся до того, как я исчезну отсюда.
Девушка выкатывает тележку в коридор, поворачивается ко мне.
— Do you want anything else? (Желаете что-нибудь ещё?) — всё с той же белозубой улыбкой робота.
— Простите, вы говорите по-русски? — не могу удержаться, чтобы воровато не обернуться назад, снова поворачиваюсь к девушке.
— Да, конечно, — эта нарисованная улыбка уже начинает меня бесить.
— Скажите, где у вас здесь выход? Желательно «чёрный ход».
Ожидаю, что девушка удивится, посмотрит на меня как на шлюху, каковой я, собственно, себя сейчас и чувствую. Но выражение её лица не меняется.
— Разумеется. Парадный вход направо, запасный — налево. Это всё, чем я могу вам помочь?
— Да, благодарю.
— Хорошего дня, — она исчезает так же быстро, как и появилась на пороге номера. И как только я заношу ногу, чтобы и самой убраться подальше, передо мной возникает двухметровый темнокожий охранник.
— I'm sorry, miss. You must return to the room (Простите, мисс. Вы должны вернуться в номер), — басит на чистом английском и, похоже, настроен серьёзно.
По первой фразе понимаю, что выпускать меня никто не собирается, и набираю в лёгкие воздуха, чтобы послать его куда подальше на родном русском. И плевать мне, поймёт он, куда ему проследовать или нет.
Но рот открыть не успеваю. Чья-то рука захлопывает дверь перед носом охранника, и это явно не последний… Медленно поворачиваюсь к Халиму и, набравшись смелости, поднимаю глаза. Скольжу взглядом по его обнажённому телу и понимаю, почему шейх не стесняется своей наготы. Таким телом только гордиться. Но как укор и удар в самое сердце перед взором тут же возникает образ Макса. Моего Макса…
— Выпусти меня, — голос шуршит еле слышно, но он слышит. Слышит, только вряд ли понимает. — Немедленно открой эту дверь, — уже рычу. Так глупо надеюсь его испугать? Наивная.
Эль Хамад усмехается своей коронной кривой ухмылкой, цокает языком. Отходит в сторону, кивает на накрытый стол.
— Сядь. Ешь, — произносит с сильным акцентом, но вполне сносно, по крайней мере, я могу разобрать слова. Что за…
— Ты говоришь по-русски? — невольно подаюсь вперёд, чтобы разглядеть его лицо, но араб воспринимает это по-своему. Отодвигает тяжёлый стул и ждёт, пока я сяду. Молчит. На какое-то мгновение задумываюсь. А может, мне послышалось? Не мог же он и вправду русский выучить? Он и английского-то толком не знает. Правда, вполне возможно, что это я его не знаю. Шейха этого.
Оглядываюсь на дверь, вздыхаю. Охранник точно меня не выпустит. Да и от Халима просто так не уйти. Что ж, может, он просто хочет показать свою воспитанность, гостеприимность. Ну, или стыдно за вчерашнее. Хотя сомневаюсь, что он знаком с таким чувством как стыд.
Сажусь на стул, и Халим вместе со мной отрывает его от пола, придвигает к столу. Спасибо ему, голым за стол не садится, накидывает халат. Наливает себе кофе, отклоняется корпусом назад. Красив… Только вот думаю я не о том.
Халим отпил из чашки, поставил её на стол и потянулся ко мне. Невольно отпрянула назад и смутилась, поняв, зачем он привстал. Подняв крышку блюда, кивнул на него:
— Ешь.
Французский омлет… Я знаю, как он выглядит, потому что сама готовила его для Макса. Стараясь быть идеальной во всём, заучила все его привычки и любимую еду. Макс любит французский омлет. И сейчас завтрак напоминает мне какое-то издевательство. Будто швырнули в лицо этим проклятым омлетом.
— Я не голодна.
Халим снова принял расслабленную позу, взял в руку телефон. Кому-то позвонил, обронил пару фраз на арабском и снова вернул своё внимание мне. Вернее, не так. Уставился на меня своими чёрными глазами, будто решил все внутренности мои просканировать.
— Так ты знаешь русский, да? — мозг в панике начал перебирать все вчерашние моменты. Я говорила по-русски. Много говорила. Интересно, он всё понял? Хотя какая нахрен разница. Что это изменит? — Что ж, так даже лучше. Я хочу, чтобы ты кое-что для себя уяснил, Халим. — Он склоняет голову набок, словно и правда заинтересовался. Какой же я дурой была. Этот гад всё слышал, всё знал… Даже когда мы с Максом ворковали, и он называл меня нежными словами. Чтоб тебя, шейх… Чтоб тебя! — Всё, что произошло вчера — ошибка. И этого больше не повторится. Я была пьяна, расстроена и… Просто забудь! — резко поднимаюсь, Халим чуть приподнимает лицо, глядя пристально и неотрывно. — И я хочу уйти. Сейчас. Скажи своему охраннику, чтобы выпустил меня, — и, немного подумав, добавляю: — Мне пора к Максу, — так я, конечно, не думаю на самом деле. Вряд ли наберусь смелости показаться ему после всего… Произношу это скорее назло.
Шейх лениво поднимается, обходит стол. Отодвигает мой стул и касается своей ладонью моей щеки. От этого пощипывает и жжет кожу, словно от ожога.
— Нет. Не Макс. Моя, — и резким взмахом руки смахивает всё содержимое стола на пол. Посуда со звоном разлетается в стороны, а я охаю и удивленно вскидываю на него глаза.
Халим хватает меня за талию, швыряет на стол и, встав между моих ног, скалится в лицо.
— Не Макс!
Немного отстраняется назад, хватается за пуговицу на моих джинсах. Я растерянно наблюдаю за тем, как он раздевает меня, как стаскивает штаны вниз и зло отшвыривает их. Сбрасывает с себя халат, хватает мою руку и берёт в рот мои пальцы. Обильно смазывает их слюной, я вздрагиваю от такой жутко интимной пошлости.
— Сама! — выдыхает, отпуская мою руку вниз, к промежности. — Для меня! Хочу!
Вдруг понимаю, что меня начинает трясти уже только от того, что я смазываю себя его слюной. Меня трясёт не от страха. От возбуждения. Такого яркого и сильного, что кружится голова, и перед глазами прыгают черные точки. До боли в затылке и животе. И, кажется, я стону.
Халим с каким-то одержимым удовлетворением наблюдает, как пальцы скользят по складочкам, и разводит мои ноги шире, открывая себе полный обзор. Что-то шипит сквозь зубы, и его покачивающийся налитый тяжестью член мгновенно находит вход даже без помощи.
