— Моя. Не Макс, — рывок — и он во мне, запрокидывает голову и рычит зверем, выбивая из меня громкий всхлип.
***
Шумно выдыхаю, резко сажусь на кровати. Не приснилось… Я всё в том же номере, всё с тем же негодяем. Халим лежит на кровати, по-царски раскинув руки, и на одной, свернувшись калачиком, спала я. Между ног всё горит от его бешеной страсти, спермой перемазано всё тело. Я обнимаю себя руками и, всхлипнув, опускаю голову. Позволяю слезам течь по щекам.
Что ты натворила, Минаева? Что с тобой, дурная ты девка?! Как я теперь буду без Макса?
Халим берёт меня за плечи, с силой укладывает на свою грудь. Я сопротивляюсь, хочу его оттолкнуть, но араб лишь недовольно вздыхает, прижимает крепче.
— Моя постель… Женщины никогда не плакать, — его губы находят мои, пальцы сильно впиваются в кожу, и нахальный язык проникает в рот, выписывает там немыслимые узоры. Я упираюсь в его плечи, с трудом уворачиваюсь. — Иди ко мне! — пытается меня удержать, но я сучу ногами, отталкиваюсь, и в итоге Халим меня отпускает. Сам садится на кровати, спустив ноги вниз. Я вижу только его спину. Сложно догадаться, что написано там, в чёрных глазах.
Отступаю к окну, кутаюсь в прихваченное с собой покрывало.
— Отпусти меня, Халим. Я хочу уйти.
Он слегка поворачивает голову в сторону, так, что вижу его профиль, и косится на меня.
— Глупая женщина!
Встаёт и, как был голый, направляется к двери. Распахивает её, идёт к следующей, входной.
— Джабал! — затем что-то говорит охраннику, но его я не вижу, лишь слышу короткий, негромкий ответ. Халим снова возвращается, несколько секунд смотрит мне в глаза. — Ялла! (араб. — Давай!) Иди!
Я бегу к столу, где он раздел меня, впопыхах собираю одежду и быстро надеваю её. От меня пахнет спермой, сексом, его поцелуями, но приводить себя в порядок некогда. Пока он не передумал, я должна убраться отсюда. Как можно скорее.
Несусь к двери. На всякий случай обхожу Халима стороной, он вроде не предпринимает попыток остановить меня. И вот я уже у двери, почти на свободе, но араб всё-таки настигает и хватает меня за локоть.
— Моя! Ты — моя!
Я остервенело дёргаю руку, вырываюсь и убегаю как последняя трусиха.
Как добираюсь до общаги — сама не понимаю. Вваливаюсь в комнату, падаю на свою кровать. Здесь чем-то неприятно пахнет, Карина та ещё неряха. Но убираться нет сил. Благо бывшей подруги здесь нет, а то бы я не выдержала её издевательского «я же тебе говорила».
Достаю из кармана мобильный и, кусая губы до боли, нажимаю на кнопку включения. Сжимаю трубку в руке, долго смотрю в потолок. Телефон начинает издавать звуки входящих сообщений, у меня потеют и покалывают пальцы. Боюсь смотреть на экран, потому что там мой приговор…
Внезапно мобильный в руке взрывается трелью, и я подношу экран к лицу. Подрагивающим пальцем нажимаю на зелёную кнопку.
— Алло, — голос чужой, не мой.
— Где ты? — Макс говорит обманчиво спокойно, но я слышу, как сбилось его дыхание и в почти ласковый тон прокрались гневные нотки. Он переживает… Он искал меня. Зажимаю рот ладонью, содрогаюсь всем телом в приступе истерики. Макс терпеливо ждёт моего ответа, но я и слова не могу произнести. — Я искал тебя всю ночь. Все больницы, полицейские участки. Я уже собирался… — громко вздыхает, отчего динамик начинает потрескивать. — Где ты, Кристина? — Мотаю головой, зарываюсь свободной рукой в волосы и сильно тяну. Боль физическая на какое-то короткое мгновение притупляет душевную, но снова звучит его голос, и меня опять выворачивает наизнанку. — Тебя обидел кто-то? Скажи, не бойся.
— Н-нет… — запнувшись, громко икаю от рыданий.
— Нет — что? Не обидели? Или не скажешь? — его голос становится мягче, будто боится меня спугнуть. А я… Я просто себя ненавижу.
— Не обидели, — шепчу, крепко зажмуриваюсь. Так почему-то легче.
— Где ты сейчас?
— В общаге.
— Я приезжал туда ночью. Твоя подруга сказала, что ты не появлялась.
— Я сейчас в общаге.
Пауза. Слышу, как жужжит и бьётся об стекло муха. И из крана в ванной капает вода. И дыхание его в трубке…
— Тогда где ты была ночью? — вот он… Тот самый вопрос, после которого я могу забыть Макса навсегда. — Хорошо. Спрошу по-другому. Ты была с Халимом? — Что-то обрывается внутри. Сердце пускается в галоп, и я вонзаю зубы в подушку. — Да или нет? — он переспрашивает, но ответ уже знает.
— Ты с-сам м-мне изменил, — шепчу хрипло, дрожа и заикаясь. — Ты был с другой, — мои обвинения звучат так же жалко. Нападение — не лучший способ защиты, увы. Особенно, когда чувствуешь себя предательницей.
— Я не изменял тебе, Кристина. Ни разу с тех пор, как познакомился с тобой, у меня не было другой, — отвечает вполне спокойно и сбрасывает звонок.
ГЛАВА 27
Два дня я просто валяюсь на скрипучей кровати и иногда, когда тело затекает, меняю позу. Карина явно удивилась моему возвращению, но не подала виду. Спасибо, хоть не стала донимать своим злорадством.
Мой телефон молчал. Убивал меня тишиной. И я уничтожала себя мыслями, что гудели в голове, как очумелые. Слёз почему-то не было. Абсолютная апатия. Так, словно из меня в один момент высосали всю энергию.
Утро третьего дня началось со звонка. Нет, не Макса… Матери. Ответила не сразу, пришлось себя заставить. Выслушивать нотации хотелось меньше всего, но я знаю маму. Она не прекратит названивать, пока я не возьму трубку. А когда возьму — получу дополнительную порцию упрёков.
— Привет, мам, — здороваюсь, подавляя вздох.
— Ну здравствуй, дочь! Что, наконец, вспомнила, что у тебя есть родители? Ах, нет. Это же я тебе звоню!
Всё-таки вздыхаю.
— Мам, не начинай.
— Что такое, я тебя утомила? Бедняжка, — издевательски тянет мать, а я снова падаю на подушку.
— Не говори глупостей, мам. Я просто устала. После работы… — вру, конечно. Просто хочу, чтобы она отвязалась.
— После какой работы? Кем ты там работаешь по ночам? А? Мне сказали уже, что ты и работы лишилась, и мужчины! А какой мужик был! Богатый, умный, воспитанный. Ох, непутёвая ты, Кристина. Вся в своего отца. Такая же…
— Какая? — скриплю зубами, потому что резко, почти молниеносно во мне оживает злоба. — Какая, мама? А папа какой? Что с нами не так?
Мать замолкает. Видимо, удивлена моим не особо дружелюбным ответом. Я и сама себя не узнаю.
— Вы оба безответственные и ветреные. Одни глупости в голове! — начинается. Особо не вслушиваюсь. Неинтересно. Хочется тишины. — Кристина?! — почти кричит, судя по всему, зовёт меня не впервые.
— Что?
— У нас проблема.
