Неизвестно, сколько она так просидела, когда ее привлек металлический скрип. Похолодев от страха, девушка уцепилась за комод и приподнялась, не спуская глаз с дверной ручки, медленно поворачиваемой с другой стороны. Дверь была заперта, и кто бы ни стоял по другую сторону, он не торопился ее выламывать.
Аэрин скользнула взглядом по светильнику и с ужасом обнаружила, что масло имело неестественный синий цвет. Все складывалось. Элизабет не доверяла лишь одному средству и воспользовалась несколькими, подобно паутине надежно удерживающими девушку в ловушке.
Добавился сводящий с ума звук ключа, вставляемого в замочную скважину. В отчаянной попытке защититься, девушка схватила светильник обеими руками и бросила его в дверь. Он не разбился, но пламя потухло и в опустившейся тьме Аэрин, кинулась на пол и зашарила руками в поисках чемодана. Разбрасывая попадающиеся под руку вещи, она открыла потайное отделение и, схватив дрожащими руками дубовую ветку, хранимую до сих пор как реликвию, прижала ее к груди.
«Только бы слуги не были в сговоре с вампиро» — нервно сглотнула девушка, и, отвергнув это предположение, сосредоточилась, насколько могла, на единственном способе спасения. Она встала, опираясь о стену и, шатаясь, отступила к окну. Распахнув створки, дава буквально выпала наружу и ударилась ребрами о подоконник. Охнув от боли, Аэрин вытолкнула себя в сад и поплелась к аллее.
Свежий ночной воздух приятно бодрил и выводил пары, от которых цепенели мышцы, и с каждым шагом даве становилось лучше. Ей повезло. Быстрые шаги послышались позади нее в тот же момент, когда она дотронулась до ближайшего саженца и обернулась.
Это был прислужник, державший в руках фонарь. Он что-то сказал ей строгим голосом, продолжая приближаться.
— Стой! — Раздался в ночи знакомый голос.
Слуга замер и посмотрел в сторону, откуда к ним решительно приближался Маргад. На его лице не было даже отдаленной тени сочувствия, а в глазах застыла холодная изощренная жестокость, давно и надежно завладевшая разумом молодого человека.
Аэрин стало дурно, но теперь у нее было средство для борьбы. Оторвав листок, она поспешно разжевала его и проглотила, ускоряя процесс восстановления.
— Смирись со своей участью, и тебе станет легче, — без тени любезности заявил идальго и на илинийском бросил короткую фразу прислужнику.
Тот поставил фонарь на землю и удалился, растворившись в темноте.
Аэрин направила дубовую ветку на Маргада.
— Не заставляй меня.
Надо отдать ему должное, вампиро очень быстро оценил обстановку и отпрыгнул в сторону, покинув круг света, и лишив ее преимущества.
— Мы впустую тратим время.
Его голос доносился уже из-за спины, и дава вздрогнула, не ожидая такой скорости перемещения. Она резко отмахнулась, и вампиро, изучавший на их общей Родине дестрезу, легко увернулся от ветки как от кинжала. Когда он отбежал в сторону, его глаза отразили огонь фонаря хищным блеском дикого зверя, не желающего уступать добычу, но боящегося ее сопротивления. Потеряв его снова, Аэрин была вынуждена заговорить с преследователем, чтобы понимать где он находится:
— Отпусти меня!
— Подумай. Вместо меня могут прислать другого, но итог будет одинаков, — донеслось из глубин сада.
— Тогда мне нет резона оставаться!
— И куда ты пойдешь? Мы найдем тебя в любой части Илинии.
Маргад был прав. Норозини действительно был способен и не на такое, и Аэрин об этом знала лучше какого бы то ни было в Миллениум.
— Только бы подальше от вашей семьи!
— Знаешь, я упрощу тебе задачу.
Молниеносным движением вампиро потушил фонарь, и девушка осталась в непроглядно безлунном мраке, без шансов увидеть врага до его появления рядом с ней. Она как слепой одинокий воин со шпагой пыталась отогнать стаю кровожадных волков.
— Ты по-прежнему не хочешь выйти замуж? — Явно издеваясь, спросил он с почтительного расстояния.
Даву затрясло от клокочущей злобы.
— Мой ответ — нет!
— У тебя есть время передумать, — наслаждаясь превосходством, заявил идальго, не торопясь с ней разделаться и упиваясь страхом загнанной жертвы.
Аэрин чувствовала, что яд продолжает действовать и, не смотря на силу древа, она не сможет ему противостоять. Слишком многое было против нее. Даже съев все листья, ее шансы на прямое противостояние в этих условиях не повысятся ни на йоту.
Девушка сделала вид, будто ей стало значительно хуже, хотя это было не далеко от истины, и наклонилась к земле. Ее рука уверенным движением прочертила дугу и прежде чем выпрямиться, она уже знала, что Маргад стоит рядом.
В следующий миг ее схватили за талию и с силой оттащили в сторону, порвав платье. Девушка вскрикнула, но и Маргад попал в ловушку, увязнув в траве. Он безуспешно царапал почву ногтями, пытаясь освободиться и дотянуться до давы, жалеющей о своих скудных знаниях. Очень жаль, что ее не учили противостоять такому грозному сопернику.
Нашарив дубовую ветку, и сердито смахнув слезы от обиды и боли, дава поплелась к другому саженцу и, сорвав несколько листков, заковыляла к кухне, морщась от боли и ужасного привкуса. Без Каф уйти не удастся, но, прежде всего, необходимо избавиться от яда. Она едва не потеряла сознание у двери, однако собралась с силами, понюхав листок, и вломилась внутрь. Не с первой попытки ей удалось зажечь светильник и осмотреть полки, судорожно переворачивая все вверх дном. Голова кружилась, исколотый язык опух, а колени тряслись от нервной дрожи. Считать синяки и ушибы еще было рано, и дава, оторвав свисающий лоскут платья, мешающий ходить, опустилась к очагу в поисках древесного угля. Найдя искомое, она проглотила антидот и стала ждать, прижимая к губам сорванные листья.
Выждав время, она надавила на корень языка и освободила желудок от того яда, что еще не впитался в кровь.
— Воды… нужно больше воды… — причитала она, утоляя жажду прямо из чайника.
Разведя очаг и забаррикадировав дверь, Аэрин поставила на огонь котел и вылила в него оставшуюся воду, в которую опустила ветвь дуба и листья. Проколов себе палец ножом, она отдала обязательный дар, без которого невозможна связь с Каф и, закутавшись в мешковину, подсела к очагу, обняв прижатые к груди колени, чтобы как можно быстрее вспотеть.
По лицу девушки текли неконтролируемые слезы, вызванные жгучей пустотой, возникнувшей на месте привязанности к знакомому человеку, безжалостно предавшему благородство и ее признательность ради гадкой забавы. Эти неосуществленные намерения унижали ее достоинство не меньше, чем вырубка и корчевание дерева влюбленных, символично посаженного в день бракосочетания. Это паскудное лицемерие было гораздо хуже удара в спину от того, кому ты привык доверять.
Постепенно по кухне распространился густой дух, который ни с чем нельзя было спутать. Аэрин жалела, что приходилось использовать единственную ветвь в эту безлунную ночь. Пусть так. Сейчас это единственный выход. Все, так или иначе, надеются на идеальные условия, при которых успех гарантирован, однако истина скрывается в невозможности подобного стечения обстоятельств, а иногда, если очень долго ждать, рисковать становится некому.
