Маргад с размаху отвесил ей пощечину.
— Это задаток, — процедил он сквозь зубы.
— Подонок… — сплюнув кровь из рассеченной губы, простонала оглушенная Аэрин, у которой перед глазами перевернулся мир и она не понимала где земля, а где небо.
— Ты просто жалок.
Последовал еще один удар, выбивший слезы. Сморгнув их, дава выдохнула:
— Слабак и…
Она не договорила, поскольку он схватил ее за волосы и потянул вверх, вырвав из нее еще один крик боли.
— О, падре, вы так быстро нашли нас?
Присутствие клирика не остановило Маргада, душившего девушку, судорожно глотавшую воздух.
Педро положил ладонь на плечо вампиро.
— Остановитесь, сын мой.
Сдавившие шею пальцы разжились, и Аэрин с облегчением вздохнула, тут же закашлявшись. Сквозь хрипы отчетливо пробивались рыдания.
— Заткнись мразь! — Прикрикнул на нее териец.
С отдаленным, если не сказать, запоздалым, раскаянием Торе с сожалением смотрел на девушку, в полной мере ощущая вину за безучастное отношение к ее мучениям. Кем же он является, если хладнокровно позволит Маргаду осуществить задуманное? На этот раз решение проблемы далось ему значительно легче.
Все произошло так быстро, что ведьма не сразу осознала произошедшее. Захваченный врасплох Маргад неестественно дернулся, потеряв опору, а спустя мгновение священник с хрустом сломал ему шею и брезгливо отбросил от себя. Бесцеремонно обыскав бездыханное тело, он перешагнул через него и наклонился над Аэрин.
Приподняв за подбородок, он заставил ее посмотреть на себя. Ему открылся удивительный по красоте изможденный испытаниями лик со следами побоев, с покрасневшими, полными слез благодарными глазами, светящимися внутренней силой. В свою очередь Аэрин увидела безграничную грусть и мучительный выбор, терзающий измученный разум под безупречной маской спокойствия. Ладонь мужчины легла на ее затылок, поддерживая голову, как подумала девушка.
Смотря на нее, Торе видел перед собой Жозефину и множество искалеченных судеб, оставшихся после Грандов. Видел и себя, словно издали, готового совершить убийство во имя безумной любви и несбыточной надежды. Готового оборвать одну жизнь ради другой.
Что останется после него? Как он будет смотреть в зеркало, изображать спокойствие и радоваться новому дню вместе с Кармелой, если подвал его дома будет засыпан пеплом чужого благополучия? Если за их фигурами отразится гора черепов? Он посмотрел перед собой, как будто сейчас к нему подошла супруга.
«Аэрин еще жива? Не понимаю, чего ты ждешь?» — Требовательно спросила бы она, обмахиваясь веером. А затем добавила: — «Не тяни. Мне нужна твоя помощь в Вилоне».
Удержав приступ тошноты, Торе помог ей сесть, и развязал покрасневшие от тугого узла кисти.
— Извините, я не знаю вашего имени, падре, — осматривая себя, вздохнула дава. — Жаль, что так вышло. Он был из семьи Миллениум.
— Не беспокойся об этом. Я найду коня или лошадь, чтобы увезти тебя отсюда.
Они побрели в сторону выхода из сада. Девушка рыскала в траве, пока не нашла оброненный Каф, поднятый, пока клирик осматривал трофейный пистолет, а Торе, убрав несвойственное его облику оружие, торопился увести даму подальше от места гибели идальго.
Когда их шаги и голоса перестали раздаваться, по телу Маргада прошла судорога, передавшаяся по вздрогнувшим конечностям к распрямившимся пальцам. Затем, будто управляемое невидимыми нитями кукловода, оно согнулось в пояснице, подтягивая под себя ноги, и перевернулось на колени, протащив за собой болтающуюся на сломанной шее голову. Обвисшие плетями руки, лежащие в неестественном положении, обрели силу и схватились за шею, восстанавливая ее прежнюю форму и поворачивая голову на положенное ей место. Не прошло минуты, как казавшийся мертвым, из травы восстал неизвестный никому человек, размявший широкие плечи и привыкающий к своей новой внешности. Он не был похож ни на Маргада, ни на илинийского крестьянина и лишь носил прежнюю одежду. Его никем не замеченная и ничем не примечательная фигура быстро растворилась среди буйной растительности сада.
Глава пятая
В дверь капитанской каюты решительно постучали.
— Да-да, заходите, — поднимаясь навстречу, нетерпеливо произнес Гирпер.
— Мистер Олдхоум, сэр, — приветствовали его офицеры, втискивающиеся в компактную каюту.
— Прошу садиться. Вильям, вы докладываете первым.
Оставшись стоять, Хонортаун дождался, когда уляжется суета, и развернул галантно протянутую Семюэлем карту.
— Благодарю вас. Итак, господа, коммондер, — Вильям слегка поклонился старшему офицеру, — расположение преследователя сместилось к северу. В эту ночь, как и прежде, он поменял место стоянки и сейчас лежит в дрейфе носом к ветру. Иногда на солнце виден блеск с вороньего гнезда. Я считаю, что этой ночью мы можем пойти обратным курсом.
— Спасибо, Вильям, садитесь. Мистер Бриджлайк, прошу вас.
— Сэр, — он выпрямился, на сколько позволял потолок каюты, — ветер прежний. Я постоянно слежу за ним, и пока что, судьба против нас. Если его направление изменится, то наши паруса принесут пользу. Доны увидят лишь точку на востоке, а в облаках и вовсе потеряют наш след.
— Как жаль, что мы доверяемся судьбе и вынуждены выжидать. Продолжайте наблюдать.
— Да, сэр, — ответил Семюэль, покидая каюту.
— Мистер Валескин, — как обстоят наши дела?
— Сэр, незначительные царапины устранены, иных повреждений не обнаружено.
Гирпер перевел выразительный взгляд с плотника на карту и обратно.
— Хорошие новости, — произнес он с выражением лица, не подтверждающим его слова.
Раздумывая с минуту над сказанным ранее, коммондер пришел к неутешительному выводу:
— Господа, я считаю, что эспаонец создает видимость своего ухода к северу, а ночью, при попутном ветре, спустится к югу. Он приоткрыл ворота лишь для того, чтобы прищемить нам хвост. Это весьма скверное предположение, имеющее все шансы стать правдой.
Он приложил к карте циркуль, отмеряя расстояние.
— Как верноподданному его Величества, мне претит мысль ждать милости от воздушного океана. Глупо надеяться и верить в чудо. Господа, пусть время идет не в нашу пользу. Пусть ветер на стороне противника. У нас есть долг перед страной, и честь, которую мы должны защитить. Готовьтесь к взлету и прогоните всякие помыслы о сдаче в плен. Я лучше умру, чем отдам шпагу чертовым донам.
— Да, сэр.
Закончив на этом военный совет, они по одиночке разошлись по своим постам. Гирпер поднялся на верхнюю палубу, скрытую под развернутой маскировочной сетью и неспешно прогулялся от юта до бака, терзаемый сомнениями и тревогой. Сдача корабля при любых, даже самых неблагоприятных обстоятельствах, возводит командира на эшафот. Испытывал ли сравнимые чувства тот, кто командовал другой яхтой проекта Жарю? Попал ли он в похожие условия? Оказался ли в безвыходном положении? И если так оно все и было, то коммондер сделал правильный выбор. В смерти нет бесчестия.
