Леди повернулась на пятках и быстрым шагом покинула своды особняка.
— Коня! Вы двое, следуйте за мной! — Послышался ее сильный голос, вызвавший одобрительную улыбку Элизабет, с легким прищуром смотрящую ей вслед.
Слышавший слова внучки Дон Сагро, казалось, не придал им значения. Развевающийся за его плечами плащ, обнаживший богато украшенную шитьем одежду, указывал на стремление покончить с бесполезными обсуждениями, и был подобен гриве бегущего зверя, готового наброситься на жертву.
Бенито отворил ему дверь и отступил в сторону, позволив встретиться двум наиболее влиятельным Донам. Зайдя следом, он распорядился никого не впускать. Размеры зала позволили собрать здесь почти всех Донов младших семей, и они расступились в стороны, не желая вставать на пути главы Сагро.
С удобством устроившись в извечном курульном кресле, Анзиано казался отлитым из бронзы. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и ни одно движение не выдало хоть что-то, хотя бы отдаленно намекающее на произведенное на него впечатления от появления Джозефа. Старший Трейн оглядел библиотеку и занял место напротив Норозини, не спрашивая на то согласия главы Миллениум или любого другого вампиро.
— Приятно видеть тебя во здравии, — прозвучало вместо приветствия.
— Тебя это удивляет?
Дон Норозини разжал пальцы, обнимающие сферические наконечники подлокотников и повернул раскрытые ладони кверху.
— Я не покушался на твою жизнь и не следую пути истребления несогласных со мной. Я надеюсь завершить начатое, пока не станет слишком поздно.
Дон Сагро отбросил в сторону свисающий на руку плащ и ответил:
— Перейдем к делу.
Анзиано сцепил пальцы рук и, как могло бы представиться неискушенному собеседнику, поддался напору оппонента.
— Видишь ли ты будущее Илинии в единстве? Выступишь ли со мной против Протектората?
— Когда узнаю, в чем заключается единство.
— Объединение армий и управление страной с помощью Броно.
Обведя взглядом собравшихся, ожидающих его судьбоносного ответа, Джозеф, не чувствовал того же, что и Анзиано. Его не прельщала вечная слава, вписанная в историю. Он не искал способа объединить страну и прогнать оккупантов. Совсем иная цель привела его в это место.
— Мой ответ — нет, — раздалось в тишине библиотеки.
— Тогда чего ты желаешь?
Дон Сагро потянулся к ремням маски и стянул ее на затылок, представив изуродованное лицо. Неприятное зрелище, как и прежде, не оказало на Анзиано какого-либо эффекта, чего нельзя было сказать о других вампиро, взиравших на Джозефа с отвращением.
— Сорвать маски, — хрипло провозгласил он.
Эта фраза странным образом повлияла на некоторых Донов, двинувшихся вперед. В свете свечей блеснули длинные лезвия, обращенные в сторону прародителя Миллениум. Не успел он подняться из кресла, как на него обрушилось несколько ударов. Отшатнувшись от нападавших, Анзиано попытался выпрямиться и остановить замахнувшиеся руки, но в поднявшемся гвалте его голос не был услышан.
Разорванные одеяния Дона Норозини чернели разрастающимися пятнами, а на ковре появились первые капли крови. Отступая и шатаясь, вздрагивая от каждого вонзившегося в тело клинка, он прислонился спиной к книжному шкафу. Все еще держась на ногах, он как никогда ощущал остроту жизни, покидающей еще мыслящего и живого Дона, и как мог, боролся с заговорщиками.
Еще два удара настигли Анзиано и книги сотряслись вместе с ним.
С треском были выбиты двери и не участвовавшие в заговоре с испуганными криками бросились прочь.
Идя по рубиновым потекам и рваным полосам, оставшимся на полу, к все еще сохранившему сознание вампиро подступил Бенито. Его кинжал был чистым, однако взгляд выдавал убийственный замысел.
— Сделай это, — напутствовал его Аарон, вытирая свое оружие о рукав, сохранивший холодный рассудок даже в момент совершения вендетты.
Раздавленный ношей измены, Дон Норозини не сумел ничего сказать, и просто смотрел на Бенито, собиравшегося с духом и плачущего от стыда и злобы.
— За отца! — Прошипел он и нанес последний удар.
Анзиано пошатнулся, и, цепляясь за полки, обрушил на себя поток фолиантов, оставив на них следы от скользких пальцев и множества ран. Упав на ковер, и судорожно дергаясь от агонии, он уже не видел кого-то перед собой и медленно погружался в холодную тьму безлуния.
Бенито выронил кинжал и, всхлипнув, обернулся к остальным, в молчании наблюдавшим за последними минутами жизни Анзиано.
— Месть свершилась, — произнес глухой и хриплый голос.
Подведя черту, Джозеф покинул библиотеку, и следом за ним стали уходить другие Доны.
Спустившись к карете, глава Сагро заметил стройный силуэт Эмиры.
— Почему вернулась?
— Лишь сделала вид, что уехала, — прозвучал ответ.
— Передо мной истинная Трейн. Здесь все закончено. Едем.
— Куда теперь? — Забравшись в экипаж, уточнила леди.
— В Капеллу. Мои прислужники завершат начатое.
Проследив за Трейнами из тени портика, Элизабет направилась в библиотеку, где все еще оставался сгорбившийся в курульном кресле Бенито, чьи окровавленные руки заметно дрожали. Переведя воспаленный взгляд с бездыханного Норозини на нее, он испугался. Ее неестественное спокойствие внушало ему уважение и страх.
— Мне нужно забрать тело, — спокойно произнесла леди.
— Да…. конечно… — запинаясь, пробормотал Дон Темпоре.
Передвигаясь на негнущихся ногах, он пошел за прислужниками. Не дожидаясь его возвращения, Элизабет присела у распростертого на полу Анзиано, и аккуратно опустила веки остекленевших глаз.
— Память о тебе сохранится в веках, ибо ты достоин ее, — прошептала Элизабет Гранд.
Глава восьмая
Ласкающее слух соловьиное пение отвлекало от проблем сегодняшнего дня и вливалось в тело восстанавливающим силы потоком, столь необходимым любому живому существу для продолжения борьбы. То была музыка самой природы: живительный и исцеляющий дар для благодарного слушателя. Пернатого певца не было видно среди переплетающихся ветвей и колыхающейся под ласковым дуновением солоноватого ветра ярко-зеленой листвы, но захватывающие дух переливы и звонкие трели разносились по всему саду, гармонично сочетаясь с криками играющих детей. Совершенная идиллия беззаботно проводимого времени, в которое, тайком ото всех, мечтают вернуться те, кто уже не может позволить себе бегать по садовым дорожкам.
Мечтала и Аэрин, отстраненно наблюдавшая за детьми. В ее ближайшем будущем не предвиделось ничего подобного, ибо ее путь отличался от широкого торного тракта, по которому проходило большинство девушек. Именно здесь и сейчас, она видела то, к чему стремилась раньше, и к чему бы пришла, поступай она иначе. Среди детей как будто мелькнуло лицо смеющейся Мелиссы, которую оставила в Вилоне. Бросила единственную родную сестру, оправдывая себя лучшими намерениями. Мелисса могла бегать, как и все дети, и все-таки ее здесь не было.
