Аспазия сделала, как советовал он, и, обойдя вокруг кровати, взобралась с другой стороны.
Положив голову на подушки, она почувствовала, какие они мягкие, и сразу ощутила, что очень устала после всех испытаний этого дня.
Она сбросила атласные туфли, оказавшиеся слишком велики для нее, — хотя миссис Филдинг дала ей самые маленькие, какие только нашла в доме, — и, оттолкнув их ногой, услышала, как они упали на пол.
Затем она закрыла глаза.
Она слышала, как маркиз задувал свечи, одну за другой, и затем лег в темноте.
— Спокойной ночи, Аспазия, — сказал он. — Приятного сна!
— Я.., попытаюсь уснуть, — ответила она, — и буду благодарить Бога в моих молитвах за то, что вы оказались таким.., добрым ко мне.
После некоторого молчания она сказала:
— Что было бы, если бы вы оказались.., одним из тех… других мужчин, которые так много пили.., и которые.., аплодировали обнаженным артистам на сцене?
В ее голосе вновь послышался страх.
— Но я не такой, — ответил маркиз, — поэтому спите спокойно, Аспазия.
— Спасибо вам.., за то, что вы.., такой, какой есть, — прошептала она и начала повторять свои молитвы.
Глава 4
Проснувшись, Аспазия в первый момент не сообразила, где она находится. Затем она поняла, что кто-то раздвинул занавеси, и она увидела бледное золото рассвета, все выше поднимавшееся на небо, в то время как вверху над головой все еще горели звезды.
Она засмотрелась на них, но затем услышала какой-то звук и поняла, что ее разбудило.
Маркиз был в ванной комнате.
При мысли о нем она быстро села, не веря тому, что могла проспать без сновидений, лежа в кровати рядом с чужим мужчиной.
Затем она увидела подушку, лежавшую между ними, и смятую простыню на той стороне кровати, где он пролежал всю ночь.
Она вновь поразилась тому, насколько ей повезло и она оказалась с мужчиной, не заинтересовавшимся ею.
Другие джентльмены вели себя отвратительно. Если бы она осталась с одним из них, она предпочла бы выброситься из окна.
Девушка выбралась из постели, ощущая недостаток свежего воздуха. От жажды у нее пересохли губы.
Несмотря на приказ маркиза, ей так и не принесли лимонад, о котором она просила прошлым вечером.
Выйдя на середину комнаты, она рассеянно взглянула в сторону камина — и замерла.
Над ним висел большой портрет мужчины.
Мастерски изображенный — очевидно, великим художником, — мужчина стоял, небрежно облокотившись на богато украшенную урну. И было в нем что-то настолько живое, он был так полон энергии, что ей показалось, будто он сойдет сейчас с картины и она заговорит с ним.
Она была так поражена и зачарована этим зрелищем, что не слышала, как в комнату вошел маркиз, и когда он поприветствовал ее за спиной, она вздрогнула от испуга.
— Я вижу, вы восхищаетесь третьим герцогом, — заметил он. — Я слышал, что он был великой личностью, и думаю, что если бы он оказался здесь, он устыдился бы поведения его дочери.
Аспазия не отвечала, и маркиз взглянул на картину, добавив:
— Хотел бы я быть знакомым с ним. Если бы он возвратился в свой дом, я думаю, у нас не было бы тех трудностей, с которыми мы теперь встретились.
Аспазия все еще молчала, завороженная, и маркиз сказал:
— Я думаю, нам следует уйти отсюда как можно скорее, если вы хотите избежать встречи с герцогиней или с той женщиной, которая вчера следила за нами.
Аспазия воскликнула в ужасе, и маркиз сказал ей:
— Пойдите и смойте сон с ваших глаз, а я поищу что-нибудь для вас поверх платья.
Она подчинилась ему, быстро пройдя в ванную, где не только умылась из кувшина с холодной водой, но и наконец выпила целый стакан воды.
Она увидела, что маркиз выкупался, налив ведро холодной воды в серебряную ванну, и подумала, что, придя домой, она сделает то же самое, чтобы смыть с себя ужасы прошлого вечера.
Маркиз прав, она должна выбраться отсюда как можно быстрее.
Она вернулась в спальню, маркиз завязывал галстук перед зеркалом.
На нем были бриджи для верховой езды и отполированные до блеска ботфорты. Не поворачивая головы, он сказал:
— Я положил на кровать накидку, которая прикроет вас.
Аспазия увидела, что он приготовил для нее свою черную вечернюю накидку с атласной подкладкой и бархатным воротником, и когда она, набросив ее, запахнула воротник на шее, она скрыла ее платье, лишь чуть-чуть высовывающееся внизу.
— Благодарю вас, — сказала она. — Это прекрасно подойдет. Но на чем мы поедем?
— Я уже подумал об этом, — ответил маркиз.
Говоря это, он подошел к гардеробу и достал из него френч для верховой езды из серого габардина.
Надевая его, он продолжал:
— Хотя мои конюхи привыкли вставать рано, я думаю, что даже они еще спят в этот час. Так что, если в конюшне не окажется никого, я сам оседлаю свою лошадь и отвезу вас, посадив перед собой.
— Я.., доставляю вам столько.., хлопот, — робко сказала Аспазия, думая о том, как неудобно ему будет ехать с нею.
Улыбнувшись ей, маркиз сказал:
— На самом же деле — хотя вам, наверное, будет трудно поверить этому — я рад возможности посоперничать с герцогиней, и надеюсь выйти победителем!
— Я молюсь изо всех сил, чтобы вы победили, — сказала Аспазия.
— Я уверен, что ваши молитвы никогда не остаются без ответа, — сказал он. — А теперь пойдемте, и молитесь, чтобы нас не увидели.
Сказав это, он осторожно открыл дверь спальни и выглянул в коридор.
Как он и ожидал, свечи в подсвечниках сильно обгорели, но и в слабом свете было видно, что в коридоре никого нет.
Он потянулся к Аспазии, стоявшей сзади, и взял ее за руку. Затем, закрыв дверь спальни, он повел Аспазию по коридору, двигаясь тихо и очень осторожно.
Он миновал главную лестницу, не желая спускаться по ней, и сквозь балюстраду Аспазия увидела дежурного лакея, спавшего возле парадной двери в большом мягком кресле с высоким подголовником.
Они прошли дальше, и — как, очевидно, предвидел маркиз — вышли к другой, запасной лестнице, выведшей их вниз, на первый этаж.
Аспазия подумала, что, если бы они прошли вперед, они вышли бы к столовой, а за нею — к кухне, где должны были вскоре появиться слуги, чтобы начать готовку и уборку.
Маркиз нашел боковую дверь и открыл ее, отодвинув внутренний засов.
Дверь вывела их из дома, и они оказались среди разросшегося кустарника, в котором пролегала узкая тропинка, заканчивающаяся в той части сада, которая располагалась недалеко от конюшен.
