В мае вышел «Закон о поддержании спокойствия», который объявлял социалистов, коммунистов, республиканцев, сторонников народовластия — вообще всех, кто подрывает цельность Кокутай, — преступниками. Критиканство и пессимизм попадали в категорию антияпонской деятельности. За предосудительными деяниями, высказываниями и даже мыслями теперь следила Токко, «Особая высшая полиция», отделения которой учреждались по всей стране.
Демократия закончилась. По наблюдениям Масы, никто по ней особенно не тосковал. По чистым и прямым улицам столицы, украшенным бело-красными флагами, цветочными гирляндами, многоцветными рекламами, разгуливали нарядные подданные сумасшедшего императора, радовались жизни. Никто не голодал, потому что повсюду требовались рабочие руки. Столичные жители даже стали быстрее ходить и жестикулировать, словно кто-то пустил по невидимым проводам ток более высокого напряжения. Ловя такси на оживленном перекрестке Акасака, Маса подумал, что и толпа теперь выглядит иначе. Большинство токийцев одеваются по-европейски. Поглядишь вокруг — и будто ты в Нью-Йорке или Берлине. Наверное, всё это хорошо. Когда самые уважаемые люди в стране — военные, нация подтягивается, не унывает, смотрит соколом и поет бодрые песни. Вот только куда она марширует под надзором полиции Токко?
В этом вездесущем, всемогущем учреждении и служил теперь майор Баба. Потому что в компетенцию Особой высшей полиции среди прочего входило и наблюдение за подданными зарубежных государств. Баба с его иокогамским опытом тут очень пригодился. Его взяли в Иностранный отдел заместителем начальника по уголовным делам. Высокая должность и большая ответственность.
На том самом месте, где работал майор, два с лишним века назад, при сёгуне Цунаёси, который любил собак больше, чем людей, стояла гигантская псарня для бездомных четвероногих. Они толстели и спаривались за счет казны, облаивали прохожих, могли и покусать, но бить и даже ругать собачек строжайше воспрещалось. Когда августейший друг животных помер, всех их, конечно, прикончили.
* * *
Выглядел Иностранный отдел очень солидно. Три этажа, фасад в рустованной штукатурке — по виду и не скажешь, что здание хлипкое, временное, как весь новый Токио. Выдавая таксисту полторы иены за короткую поездку, Маса покосился на угловое окно. Там шевельнулась штора. Очень хорошо. Во-первых, Баба нетерпеливо во ждет. Во-вторых, увидел, что Сибата-сенсей прибыл на авто.
Полицейский встретил консультанта в дверях. Сказал: «Домо-домо». Это выражение, буквально означающее «очень-очень», заменяет цветистые изъявления вежливости. Когда майор так здоровался, становилось ясно, что времени на церемонии нет. Однако японец есть японец: все же поинтересовался, как сенсей переносит эту утомительную жару.
— Хреново, — коротко ответил Маса. — И хватит об этом. Раз вы попросили меня прийти не позднее девяти сорока пяти, значит, на десять у вас что-то назначена и перед этим вы хотите мне сообщить какую-то информацию. Так? — Майор склонил голову перед такой остротой дедукции. — Тогда слушаю вас. Что стряслось? И что произойдет в десять часов?
С комфортом устроившись в кресле для уважаемых посетителей (для допрашиваемых у майора перед столом имелся жесткий табурет), сыщик приготовился слушать. Обескураженное лицо Бабы и нервное поглаживание пышных усов предвещали интересные новости.
— В десять часов сюда придет господин Браун, директор токийского филиала АКБ, «Американского коммерческого банка». У них случилось чрезвычайное происшествие... У нас тоже, — вздохнув, прибавил полицейский. — Позапрошлой ночью из сверхнадежного хранилища АКБ, из самого главного сейфа, совершенно непонятным образом, был похищен предмет огромной ценности. Причем не только материальной...
— Позапрошлой ночью? — перебил Маса. — Значит, вы там уже побывали и не нашли никаких зацепок. Потому и решили обратиться ко мне.
— Вы как всегда проницательны, сенсей.
— Что похищено?
Майор благоговейно понизил голос:
— Семисотлетний свиток с собственноручной каллиграфической надписью святого Нитирэна. Сакральное заклинание: «Чту Сутру Лотоса Благой Дхармы».
— Господи, почему оно находилось в сейфе банка, да еще американского?!
— Я сам поразился. Всем известно, что эта реликвия уже двести лет принадлежит концерну «Мицутомо».
Масе это не было известно, но он кивнул. Концерн «Мицутомо» он, конечно, знал — кто ж его не знает. Старинный купеческий дом, который в новые времена превратился в мощную корпорацию. После землетрясения она активно включилась в строительный бизнес, гребет иены лопатой.
— Компания набрала столько подрядов, что даже такому гиганту не хватает капитала, — продолжил майор. — Поэтому они взяли у АКБ ссуду в три миллиона долларов. Как выясняется, сакральный свиток был тайно передан банку в залог. Более надежного обеспечения нельзя и придумать. Если «Мицутомо» лишится своей — нет, общенациональной — святыни, им конец. Понимаете, в этой истории всё загадка. Во-первых, выкрасть свиток было совершенно невозможно, вы даже не представляете, какие там меры безопасности. А во-вторых, зачем похищать то, что невозможно сбыть? Реликвия слишком известна!
— Ну, на второй вопрос я могу ответить сразу, — уверенно заявил Маса. — Вор рассчитывает продать свиток самому концерну, который после этого сможет не возвращать три миллиона долларов. Не удивлюсь, если «Мицутомо» и организовал похищение. Им ведь наверняка показывали, где и как будут хранить их сокровище.
Версия была отменная, но Баба ее отверг.
— Вы очень долго жили за границей, сенсей, и отвыкли от японской действительности. То, что вы предполагаете, невообразимо. Как только банк публично объявит о краже и все узнают, что «Мицутомо» тайно передал священную реликвию иностранцам за презренные доллары, разразится невероятный скандал. Патриоты устроят концерну бойкот, заказы прекратятся, а какие-нибудь горячие головы еще и зарубят председателя мечом — вы знаете, как оно у нас бывает. Я, признаться, и сам был потрясен. Как такое возможно? В погоне за барышами капиталисты утрачивают всякое понятие о Кокусуе! Но позор постигнет не только жадных торгашей, он обрушится и на всю Японию. Банк ведь американский. Страшно вообразить, сколько грязи на нас выльет их бесконтрольная пресса! — От волнения майор даже оттянул воротник — ему было трудно дышать. — Вчера еле упросил мистера Брауна пока держать инцидент в тайне. Пообещал, что привлеку великого мастера детективных расследований, который обязательно найдет пропажу.
Тут полагалось запротестовать и сказать что-нибудь скромное, но Маса позволил себе проявить чудовищную вульгарность.
— Наверное, банк предлагает значительную награду?
— Мистер Браун сначала назвал сумму в пятьдесят тысяч долларов, потом повысил до ста, но я за вас, конечно, отказался. Не хватало еще, чтобы консультант японской полиции брал вознаграждение от иностранцев! Мы наградим вас по-своему, не сомневайтесь. Может быть, даже серебряной чаркой для сакэ с императорским гербом.
