«Прекрати так плохо о себе думать», – приказал Люциан. Звуки битвы вокруг меня не прекратились, но видоизменились. Знакомые голоса выкрикивали приказы. Как же давно это было. Несмотря ни на что, я просто-напросто не могла вернуть контроль над своим телом.
«Это моя вина, малышка. Нельзя было позволять тебе в первый день в воплощении брахиона убивать столько демонов, но…»
Люциан запнулся. Его так мучили угрызения совести, что я чуть не проглядела таящийся за ними стыд. Как могла, я отмахнулась от последствий передозировки энергии и уцепилась за эту фразу.
«Но?»
Когда ответа не последовало, я заставила себя распахнуть глаза. И с удивлением обнаружила, что оказалась в своеобразном защитном круге. Гидеон, Лиззи, Бел и братья Люциана, очевидно, расчистили себе дорогу из столовой и теперь ограждали меня от любых нападений, по большей части исходивших от вампиров и пары отдельно стоящих ведьм. Остальные брахионы убегали к порталу-призме – преследуемые Люцианом. Глаза его полыхали ослепительным серебряным светом.
«Но только ты могла это сделать, малышка».
И тут меня наконец-то осенило.
Люциан осознанно держался подальше от врагов-брахионов. Он не мог их убивать! Нельзя было. В противном случае он набрал бы еще больше могущества и в конце концов очутился бы на границе безумия.
После того как последний брахион пропал в портале, воздух вокруг Люциана начал потрескивать. Энергия закружилась вокруг него, как торнадо, сгустилась и в итоге вспыхнула. К тому времени сбежать решили и уцелевшие ведьмы, но магия Люциана ударила в дымку призмы, отрезая им путь. Их в его стоп-листе на убийство не значилось. Ведьмы отреагировали паникой. Целый залп зеленых молний обрушился на Люциана. Откуда-то на площади даже раздались выстрелы. Я сразу же вскочила и хотела броситься к нему, однако Элиас меня удержал.
– Ему ничего не грозит, – напомнил он мне спокойным голосом, – но тебе – будет, если сейчас приблизишься к нему.
Ну конечно! Вот блин! Ну почему я не могла рассуждать здраво? С тех пор как я перестала быть человеком, импульсивности во мне, по всей вероятности, увеличилось раза в два, а вот рассудительности сократилось до минимума. Это побочное влияние жизни праймуса или как-то связано с количеством свежей силы, которая пульсировала у меня в венах?
Когда пламя Люциана проглотило ведьм и добралось до портала, мерцающие частицы призмы исчезли. Просто так, бесшумно, незаметно. Портал закрылся. Где-то торжествовали несколько охотников, а брошенные вампиры издавали пронзительный визг, конец которому положил жесткий лязг металла. Мы победили.
С широкой улыбкой на губах ко мне подошел Бел:
– Видимо, кто-то с той стороны очень сильно обделался от страха.
Похоже на то. Никто из людей Мары не рассчитывал на меня или Люциана. Так или иначе, а во второй раз они такой ошибки не допустят.
Люциан обернулся ко мне. Большую часть своей магии он уже снова укротил. Языки пламени потушены, а все чувства спрятаны за толстыми стенами. Несмотря на это, при взгляде на выражение его лица у меня шел мороз по коже. Он зол. По-настоящему разозлен. Но почему?
Вопрос решился сам собой, когда позади меня заговорил объект гнева Люциана.
– Что здесь творится?
Развернувшись, я увидела идущую к нам группу охотников. Возглавлял ее мужчина, который произносил речь на похоронах Аарона. Он выглядел ниже, чем в моих воспоминаниях, а на виске у него красовались кровоточащие царапины. Если я не ошибалась, это был Грэм – новый верховный мастер. Рядом с ним толкали вперед Райана – закованного и под конвоем охотников.
– Что-что, – недовольно ответил он верховному. – Вы заключили с Марой дерьмовую сделку. Она вас предала, а мы спасли ваши задницы. От фразы «я же говорил» я, пожалуй, воздержусь.
– А я знала, что нельзя доверять этой королеве ведьм! – зашипел до боли знакомый женский голос. Из тени верховного мастера шагнула женщина среднего возраста. Она носила униформу охотников и практичную короткую стрижку, которая ей абсолютно не шла. По крайней мере, она не вписывалась в тот образ, который сохранился о ней у меня. Боже мой!
– Мам?!
Судя по всему, мама вообще меня не слышала, поскольку в мою сторону даже не смотрела.
– Ни один демон не достоин нашего доверия! – добавила она и бросила на Грэма мрачный и пугающе личный взгляд. Не знай я ее лучше, приняла бы за охотницу и большую шишку в Плеяде. Но… это была моя мама!
– Ари? – Один из охотников, охраняющих Райана, разинул рот. Брендон, мой бывший парень. Встреча с ним здесь, между столовой, парковкой и Корпусом Культуры, пробудила старые воспоминания – хорошие и плохие, причем плохие сильно перевешивали. – Ты же умерла…
Теперь, когда прозвучало мое имя, я вновь оказалась в центре внимания. Охотники подходили ближе, и в занимавшемся рассвете я узнавала все больше знакомых. Они шептались, чертыхались, кто-то на всякий случай держал наготове ациам. Мне было все равно, так как в эту минуту важно было внимание только одного человека.
– Мама! – сказала я чуть громче и улыбнулась ей. Раскрыв объятия, я ждала, что она бросится мне на шею, однако она лишь холодно поглядела на меня. Ни один мускул у нее на лице не выдавал, о чем она думала, а стены были настолько непробиваемы, что почувствовать ее эмоции тоже было невозможно.
– Это правда я, – попыталась я предотвратить ее сомнения. Разумеется, ей трудно было осознать, что тут происходило.
– Вик уже мне рассказал, – сообщила она, не сдвинувшись ни на миллиметр. – Ты теперь одна из этих?
Викториус, стоящий немного дальше, прожигал глазами дыры у себя под ногами. Кажется, он уже чувствовал себя не особенно комфортно. Кроме того, отовсюду ко мне устремилась волна общей жалости. Что-то тут явно было не так.
«Из этих»?! Что она имела в виду?
– Я такая же, как прежде, – уверяла ее я и с раскинутыми руками пошла ей навстречу. Мама моментально достала ациам и встала в оборонительную стойку. Я в недоумении остановилась.
Разоружить ее было бы легче легкого. Неправильный баланс, с положением ног тоже проблемы, тем не менее не возникало сомнений, что клинком она уже пользоваться научилась. И этот клинок сейчас был нацелен прямо мне в сердце.
– Ты демон!
Ненависть у нее в глазах и лед в голосе ощущались ужаснее, чем смерть.
– Я… я твоя дочь.
– Нет. – Непримиримость этого единственного слова пошатнула мой мир до самого его основания.
– Трикси, золотце, может быть, тебе стоит…
Мама даже не позволила Викториусу договорить. Она повысила голос и заявила:
– Мою маленькую дочку убили эти чудовища. А это… больше не моя дочь.
По ее щеке скатилась слеза, и Грэм утешительно положил ей руку на плечо и в отвратительно интимной манере сжал.
