Мать беспокойно заерзала в кресле.
– Вроде того, – согласился Саша, подумав, что поздно давать заднюю. – Они хотели узнать, что у меня в рюкзаке. А я этого не хотел.
– А что было у вас в рюкзаке? – живо спросил мужчина с неподдельным любопытством.
– Ну, я же бегаю по лесу, а он местами сильно заболочен. Поэтому на всякий случай ношу с собой запасную пару кроссов, ну и по мелочи.
– Понимаю. Это, наверно, тоже там было.
Анатолий Петрович стремительным жестом выложил на стол карточку, в которой Саша с трудом опознал свою старую библиотечную, он ею давно не пользовался. Но точно, она могла быть в рюкзаке и вывалиться во время стычки.
– Значит, пришлось все же открыть рюкзачок, да? – сочувственно спросил следователь. – Тогда и карточку потеряли?
Гордость не позволила Дятлову просто согласиться, и он уточнил:
– Они пытались вырвать рюкзак, но я не дал.
– О, похвально! А дальше что?
– Дальше? – слегка растерялся Сашка, поняв, что сам себя загнал в ловушку. – Ну, а дальше я убежал. Пока они отвлеклись на что-то…
– На что?
– Н-не помню. А, точно, на коней. Отошли на них посмотреть, – а кони были за камнем, – я и дал деру.
– Значит, за камнем? Посмотрите, вот за этим?
Следователь кинул поверх библиотечной карты три фотографии. Дятлов взял одну в руки, не подозревая подвоха, и даже слегка отшатнулся. Потому что первым делом увидел там того парня, которому он выбил колено. Тот лежал на боку в густой тени под камнем – снимали уже днем, при солнце, – с закрытыми глазами и широко открытым ртом. На двух других – тоже он, с разных ракурсов. Не оставалось и сомнения, что парень был мертв. Саша внимательно изучил каждую, положил обратно на стол и спросил:
– А те двое, что с ним были?
Следователь выразительно развел руками:
– В розыске пока.
– Что с ним случилось? – решился Дятлов, боясь услышать что-то вроде «вот ты и скажи, как его угробил».
Но Анатолий Петрович отвечал невозмутимо:
– Вопрос открытый. Медики ничего не выявили, а человек мертв.
– Да уж. – Саша покосился на следователя, все еще ожидая подвоха.
Но тут постучали, дверь почти сразу приоткрылась, просунулась голова полицейского, того, что был у них дома.
– Анатолий Петрович, там какой-то адвокат лютует, требует, чтобы, значит, сюда его…
– Нет нужды. – Следователь легко вскочил на ноги. – Мы уже расходимся, у меня завтра совещание в девять, а молодому человеку нужно в школу, верно?
Не дожидаясь ответа, первым рванул к двери, за которой оказалась вешалка, схватил с нее свое пальто и с ним наперевес встал около двери, выпуская посетителей, матери даже слегка поклонился. Сашка, выйдя вторым, сразу увидел нетерпеливо переступающего с ноги на ногу юриста, которого как раз вспоминал в автобусе, махнул рукой:
– Дядь Лень, здрасте!
– Привет, спортсмен, – привычно отозвался тот, светлея лицом, и устремился к ним.
Кроме него, в полутемном коридоре сидели двое полицейских и разгадывали кроссворд, какой-то парень скрючился на стуле и вроде как спал. Напротив него сидела уборщица, дожидаясь доступа в единственный невымытый кабинет. И вдруг громом с небес прозвучал голос следователя:
– Так, парня в камеру, утром будем разбираться.
– Что?! – взревел юрист дядя Леня. – На каком основании? Саня, ты что-то подписывал сейчас?
– Нет…
– Неважно, – отмахнулся Анатолий Петрович. – Парень причастен к убийству, все улики налицо. Дьячков, проследи, чтобы все было нормально, в одиночку и все такое…
Сашку утащили по коридору прежде, чем он успел осознать происходящее.
Глава двадцать вторая
Нападение в ночи
Чтобы погасить тревогу, а может, на радостях, но я уплетала уже вторую порцию ароматного острого кукси. Мать и дочь вначале собирались только чаю попить со мной за компанию, но в конце концов тоже взялись за тарелки, заявив, что я очень уж соблазнительно ем. Вот так мы сидели, хихикали, потому что Кимка травила всякие больничные байки. Но я немедленно притихла, когда со своего места увидела, как вспыхнул свет в зоне прихожей и почти сразу раздался голос дяди Сережи Кима:
– Дана, ты тут?
– Да, сижу за столом! – прокричала я в ответ.
Квартира у Кимов огромная, но дверей почти нигде нет, только в личных комнатах членов семьи и в подсобных помещениях, само собой.
– Выйди-ка в прихожую на минуточку!
Я мигом съежилась – уж не выставит ли меня Кимкин отец прочь с формулировкой «не оправдала звание подруги моей дочери». Но Татьяна Валерьевна, поймав мой взгляд, ободряюще кивнула, давая понять, что все под контролем, и я побежала на зов. Из длинного полутемного коридора влетела в ярко освещенную квадратную прихожую – и ноги у меня подкосились. Пришлось схватиться за вешалку, чтобы не упасть. Потому что в дверях стоял Артур Кныш.
– Вот, Богданка, молодой человек хотел тебя непременно повидать, а дозвониться никак не мог, – сообщил мне дядя Сережа с понимающей улыбкой.
Сказал и преспокойно ушел в гардеробную. Я отцепилась от вешалки и вперила в парня взгляд, вероятно, злобный, надеюсь – испепеляющий. Хотя, скорее всего, жалкий и испуганный.
– Что тебе нужно?
– Дана, добрый вечер, – сказал он и слегка кивнул мне, хороший, воспитанный мальчик. – Пожалуйста, возьми свои вещи и попрощайся с друзьями, я провожу тебя домой.
– Да щас! Разбежался! Проваливай отсюда!
Он с невозмутимым видом повел головой из стороны в сторону:
– Я не уйду. Пожалуйста, не создавай никому проблем, я все равно не позволю тебе тут остаться.
– Ты обещал! – напомнила я торопливо. – Я предупреждала, малейшее воздействие на меня…
– Я все помню! – оборвал меня Кныш. – Не страдаю провалами в памяти. Поэтому вызвал тебя сюда и хочу спросить, какой вариант тебе покажется более щадящим: все члены семьи сейчас дружно выставляют тебя прочь из квартиры с требованием никогда тут больше не появляться. Или мучаются от тошноты и головной боли ровно до того мгновения, пока ты не покинешь дом. Или ты просто уходишь со мной. Выбирай спокойно и не говори потом, что я на тебя давлю.
Пару секунд я размышляла, не врезать ли ему. Но ведь это ровным счетом ничего не меняло. Поэтому я просто вернулась в столовую и проговорила с трудом, горло словно железной цепью сдавило:
