В дальнем конце селения они заметили часть стены – которая, хоть и была частично разрушена сверху, но проломов не имела, возможно, оказалась слишком крепкой – и бросились к ней. Первым подсадили Возгаря. Он крикнул сверху, что путь к лесу свободен. Следующим шел его брат, ухитрившийся на этот раз не свалиться, потом Ждан подставил спину Орлику, и все вместе они втянули на стену Ждана. Внизу чуть колыхалась от ветерка высокая шелковистая трава, призванная скрыть беглецов, так что братья, спрыгнув первыми, на всякий случай даже не стали подниматься на ноги, поспешили в сторону леса ползком. Следом прыгнул Ждан, Орлик же оглянулся на миг на охваченное паникой селение. Беготня шла на убыль, нужное количество пленников уже было отловлено. Существа в масках гнали к проломам целые колонны, прочим же ничего не оставалось, как с безопасного расстояния оплакивать своих родных и друзей.
– Эй, поторопись! – окликнул снизу Ждан.
Орлик кивнул и изготовился к прыжку. Но в этот миг пронзительный вопль под самой стеной привлек его внимание, и он снова посмотрел назад и вниз.
И увидел девушку, лежащую на спине. Ее голова и плечи были облеплены сетью, как паутиной. Бедняжка, наверно, пряталась за каменным завалом, но выглянула из-за него, может, чтобы увидеть в последний раз кого-то в колонне пленников или убедиться, что его там нет. В этот миг ее и заметил один из охотников, и теперь он медленно затягивал веревку, одновременно приближаясь к жертве, а девушка больше не кричала, только выла негромко в бессильной тоске. Она немного походила на Дею, такая же большеглазая и пышноволосая, только волосы и брови черны, как камень агат.
В один миг Орлику вдруг открылось, что, сколько бы ему ни было суждено прожить в мире и счастье с Деей и их будущими детьми, образ обреченной девушки всегда будет возникать у него перед глазами в самые радостные моменты жизни. И он скатился со стены.
Молниеносно бросился на охотника и полоснул кинжалом по шее. Надеялся напугать, но на руки вдруг брызнуло что-то вроде пенящейся черной жидкости, а существо с хрипом начало заваливаться назад. Сам удивленный легкостью победы, Орлик склонился над поверженным врагом и понял, что только что прикончил того самого охотника, на котором прежде разорвал защитные украшения. Тот был еще жив, зажимал рану и скулил, пытаясь отползти прочь. Орлик добивать его не стал, метнулся назад к девушке, разрезал на ней сеть, поставил на ноги и подтолкнул обратно в убежище за камнями. А сам попытался в одиночку залезть на стену.
– Руку давай! – прохрипел сверху знакомый голос.
Закинув голову, он увидел Ждана, свесившегося со стены и тянущего к нему обе руки. Бросился туда – но тут и его голову захлестнула сеть, потащила назад. Одна из веревок пережала шею, в висках зазвенело, начало темнеть в глазах. Что осталось в памяти – это глаза Ждана, полные отчаяния и растерянности. Вот он подался вперед, будто готовился спрыгнуть на землю, но через мгновение исчез из виду. Понял ли, что его жертва будет бессмысленной, или стянули за ноги братья – как знать. А Орлика через пролом в стене вытащили на опушку леса и швырнули на тела других пленников.
Всех освободили от пут после того, как чудовища выстроились кругом, разведя в стороны свои длиннопалые руки. Орлик сразу понял, что мимо них не прорваться, и огляделся. Вокруг почти не осталось травы – ее изничтожили трое огромных волосатых животных с хоботами и ногами-тумбами, равнодушные к шуму битвы. На спине каждого такого гиганта крепилось что-то вроде огромного короба, к которому вели с двух сторон веревочные лестницы. Существа скрипуче переругивались, растаскивая пленников в разные стороны, иногда даже возникали потасовки. В основном драки шли за детей, которые вопили от ужаса, когда их едва не раздирали надвое. Наконец всех поделили на три группы примерно с одинаковым количеством детей и взрослых и начали по подвесным лестницам загонять наверх в коробы.
Орлик взбирался туда и обратно несколько раз – помогал самым маленьким, чьих силенок не хватало карабкаться самостоятельно. Заодно поглядывал зорко, не будет ли возможности убежать, – но нет, существа из-под своих масок следили во все глаза.
Вот все разместились в коробе, выстланном внутри коврами и подушками. Здесь даже обнаружились кувшины с водой, хлеб и сладости. Наконец гигантские создания тронулись с места и мерно зашагали по лесу. Существа кто повис на лестницах, кто просто трусил с боков.
Путь продолжался долго, уже и солнце начало клониться к закату. Только пару раз останавливались совсем ненадолго у озер, и животные погружали в воду хоботы, а существа пили, стоя на берегу на четвереньках и погрузив в воду головы прямо в масках.
Но вот показалась впереди неохватная взором стена из белых камней, караван направлялся прямиком к высоченным кованым воротам. Когда до них оставалось не больше полусотни шагов, существа заголосили на разные голоса – и почти сразу створки начали медленно расходиться в разные стороны. Караван въехал в город, и Орлик вскочил на ноги, жадно озираясь.
Глава двадцать восьмая
«Где ты?»
Я поддела ложкой крем с кусочками безе, положила на язык, и слезы снова самовольно выступили на глазах. Ложка выпала из рук, нырнула в кофе. Все могло быть так хорошо, если бы не было так плохо. Меньше двух месяцев мне оставалось быть собой и видеть мир. Сашка придвинулся ближе, приобнял, достал ложечку и попробовал кормить меня с нее.
– Не переживай, Дымка, – сказал то ли в шутку, то ли всерьез, я уже не понимала. – Я найду способ вернуть тебе твою бессмертную душу. В крайнем случае отдам свою.
– Это все слова, – прохныкала я. – Мне помочь нельзя. Скоро я буду такая, как Инга, в этой ужасной повязке. Что тут можно сделать?
– Ну, для начала нужно собрать информацию. Поискать этих сталкеров, восприемников. Скажи, как думаешь, твоя мама правильно все записала в твоих документах? Ты уверена, что родилась именно первого января?
– Да, уверена. Я видела мамины записи, она так ждала эту дату! Надеялась, что все останется позади, что я стану нормальной.
Я в отчаянии закрыла глаза ладонями и тут же отдернула их в ужасе, осознав, как это страшно – жить в темноте. Кажется, я теперь вообще не смогу уснуть.
– Твоя мама очень тебя любила, – в ухо мне сказал Дятлов. – Хотя бы ради нее мы должны все исправить.
– Не понимаю, как это возможно. А если на меня кто-то охотится, то я и до дня рождения не дотяну. – Я наконец вспомнила, зачем меня хотела видеть Инга Конрад. Дело-то еще серьезнее, чем просто все ужасно.
Сашкино лицо отразило живейшее сомнение:
– Надеюсь, что это не так, Инга тут малость присочинила. Я потому и хочу пойти к ней один, чтобы прощупать почву.
– Зачем ей врать? – удивилась я.
