В этот раз сигнал от самого дальнего из дозоров поступил ближе к полуночи. Орлик только собрался хоть немного поспать, когда в голове забило набатом:
«Нужна подмога! Скорее к нам!»
В мгновение ока Орлик застегнул поверх рубахи пояс с мечом и боевым топором, сунул за него же с десяток кинжалов и выскочил из шатра. Его боевые друзья уже были там, спешно запрягали лошадей. Зов о помощи от своих получил каждый.
– Воевода, что случилось, почему ночью? – подскочил к нему Видан, уже не мальчишка – юноша с волевым красивым лицом и кудрями до середины спины.
– Сукры наконец смекнули, что дело плохо, и начали нападать на селения в ночное время и в своем зверином обличье, – на ходу пояснил ему Орлик.
Даже во тьме было заметно, как побелело лицо юноши.
– Но теперь нам ни за что не справиться с ними! Страшнее ночного сукра нет никого в этом мире!
– Но мы-то с тобой из другого мира, – подбадривающе улыбнулся Орлик. – Наш дозор сумеет продержать их в сонном состоянии до нашего прибытия. А спящий сукр не страшнее бельчонка. Эй, готов ли кто-то из женщин добровольно отправиться с нами?!
– Все, воевода, – прозвучал из-за стены конюшни невозмутимый голос Ждана. – Но я согласился взять только незамужних.
– Отлично, да проследи хорошенько, чтобы твоя малолетняя дочь опять не притаилась у кого-нибудь за седлом, – засмеялся Орлик сухим надсадным смехом человека, давно забывшего, как это делается.
Он поспешил к своему Балабану, в один миг оказался у него на спине, благо упряжь больше не требовалась: конь пал в первой же схватке с сукрами, но продолжал верой и правдой служить своему хозяину в призрачном обличье.
И скоро в желтом свете луны уже неслась через поля и леса наполовину призрачная конница: живые кони по равнинной траве, мертвые по воздуху, всадники громким гиканьем подгоняют и тех и других. Неслись туда, где небольшой дозор своим новым даром удерживает в дреме пару десятков жутких псов, пока ополоумевшие от ужаса люди выскакивают из домов и убегают в лес. Правда, сукры слишком сильны, скоро они очнутся от наваждения, но к тому времени дружина уже будет на месте.
Поселение, которое предстояло защитить, было Орлику хорошо знакомо: там жили удивительные люди с черной как уголь кожей, крикливые и суматошные, но веселые и добрые. За диковатые танцы и шумные песни огонь от души награждал их всем необходимым, а они охотно делились со своими защитниками.
Он похлопал Балабана по горячей призрачной шее, давая сигнал подняться выше, и конь охотно взмыл едва ли не к самому диску луны. Отсюда уже видны были сигнальные костры, а между кострами на траве вяло шевелились чудовищные фигуры, такие черные, что казались провалами в земле. Один из них уже исхитрился встать на лапы и, пошатываясь, рычал и бешено мотал головой.
– Всадницы, приготовьтесь! – пикируя вниз, крикнул Орлик. – Но сперва убедитесь, что на поляне нет наших дозорных.
Все в дружине, особенно молодые, попавшие в этот мир еще детьми, были в восторге от новой способности превращать свою мысль в грозное оружие. Разве что самую малость опасались девушек, которых не стоило сердить: их взгляд мог в любой момент стать опаснее любого оружия на свете. Им не понять было, почему старички вроде Ждана, да и самого воеводы, грустят о каких-то прежних временах, утраченных голосах да забытых песнях. Новые дары пробуждались легко, стоило лишь раз поучаствовать в битве. А в случае с самим Орликом и битвы не понадобилось…
Варганы никак не желали разрешить странному человеку из другого мира пройти по их благополучной цветущей земле – слишком много горечи и злости было в его душе. Но они готовы были выслушать историю странника, поскольку всегда гордились своим терпением и снисхождением к суетливым и вечно страдающим из-за всяких пустяков человеческим созданиям. Вот только у Орлика совсем не было желания общаться с ними…
«Оставьте меня, засните», – подумал он в сердцах.
И тут же испытал боль, которой не знавал прежде: казалось, по каждой его вене, внутри каждой косточки возник и прошел ее насквозь камешек величиной с кошачий зрачок. Дыхание прервалось, тело выгнула судорога, и сын старейшины успел подумать, что сейчас распадется грудой этих самых камешков, даже пожелал этого – лишь бы прекратилась боль.
Но тут все закончилось, он снова смог вздохнуть. И с удивлением обнаружил, что окружившие его варганы хоть и стоят в прежних позах, но погружены в глубокий сон. Спали и человеческие дети, сидящие в густых кронах или в расселинах камней, – варганы явились в своем естественном обличье. От своей прежней наставницы Орлик знал, что варганы забирают к себе детей из соседнего неблагополучного круга Ашер, растят, заботятся и украшают ими себя. Но лишь до тех пор, когда у детей не появляются скверные помыслы, – тогда их немедленно выставляют обратно.
Одно такое живое украшение, девочку лет семи, Орлик разбудил – просто повелел ей проснуться. Она и показала ему проход из Хаваима в соседний круг Таргид. От выхода было полсуток хода до Кукушкиного Гнезда, и на ночь юноша нашел себе пристанище в селении под названием Белая радуга. Обитатели здесь появились совсем недавно, всего пара больших семейств, бежавших от войны и голода в своих землях. Их язык был похож на тот, на каком говорил его народ. Эти простые добрые люди своим гостеприимством и добротой сумели чуточку растопить застывшее от горя сердце Орлика. Увы, именно ему пришлось поведать им страшную правду о мире, в который они, ведомые древней легендой, так стремились попасть.
На следующий день, когда солнце привычно резвилось в своей лазурной купели, но уже готовилось отбыть на покой, юноша вошел в Кукушкино Гнездо. Здесь мало что изменилось за месяцы его отсутствия, задуманные богатые хоромы так и стояли брошенными. Люди вскакивали от костров и выбегали из шатров, заметив сына старейшины, но никто не осмелился взглянуть ему в глаза или подойти с дружескими объятиями. Так и замирали, провожая его глазами.
Он вошел в шатер старейшины, и его отец с коротким криком вскочил на шаткие ноги с запыленного ковра. В первый миг Владдух не мог и слова сказать, только слезинки одна за другой бежали из его выцветших глаз. Разомкнулись высохшие губы, из них вырвалось:
– Сын мой! Ты вернулся ко мне!
На миг все позабыв, Орлик шагнул вперед и стиснул отца в объятиях, ощутил, как тот иссох, – весил, наверно, не больше верного Вука, который вился тут же, радостно обнюхивая пришедшего.
Но вот схлынула первая оглушающая радость встречи, и стон вырвался из груди Орлика:
– Отец, отец! Как ты смог так поступить? За что погубил ту, которую знал с рождения и собирался однажды назвать дочерью?!
Владдух отступил на шаг назад, с тяжким вздохом опустился на ковер – ноги почти не держали его.
– Все, кто на поляне, мои дети, сынок. У меня была только одна возможность их спасти.
– Такой ценой?!
– Что еще мне оставалось? Я пошел бы на муки, на любой позор ради них, но никому не нужны мои позор и муки. Дея… она вначале отказалась, но потом сама решилась на это, я не неволил ее.
