– Все воюешь, Орлик? – прозвучал откуда-то из затемненной глубины комнаты негромкий голос.
Из тени вышел на середину комнаты человек в свободном одеянии. Белые волосы спадают ниже пояса, из-за золотой маски на Орлика внимательно смотрят почти прозрачные голубые глаза. Он непринужденно устроился на изогнутой ручке ложа и продолжал говорить:
– Знаешь, на досуге я много размышлял над поступками людей. И никогда не мог понять таких неудержимых, как ты. Почему тебя не удовлетворяют победы, зачем продолжаешь искать любой повод для новой битвы, этим лишь увеличивая зло?
– Я всего лишь пытаюсь защитить людей, не дать твоим поганым псам травить их, как зайцев или лис, – ответил Орлик больше для того, чтобы опробовать голос.
– Но ты все равно не сможешь спасти всех, так скажи мне хотя бы свой предел. Чтобы лишний раз не раздражать тебя, я закрыл для охоты поляну, где ты поселился со своими товарищами. Ты взял под свое покровительство еще пару полян – я отдал приказ сукрам быть… так скажем, деликатнее, если к ним вообще подходит такое слово. То есть хватать первых попавшихся и отступать, едва налетит ваша свора. Я несколько лет не дозволял им охотиться по ночам, хотя это было бы самым простым решением проблемы. Я, по сути, отдал тебе часть своей территории, уступил толику власти… Почему же ты не угомонился? Чего ты добиваешься, Орлик? Разве ты не понимаешь, что я не могу позволить тебе стать угрозой для моих подданных, которые сейчас уже близки к отчаянию? За пару бессмертных душ отдают наделы, дома и дочерей в придачу.
– Вот и освободи своих подданных от Смертной Тени, если ты так всемогущ, – онемевшими от ненависти губами едва выговорил Орлик. – А я со своими делами справляюсь: мы и дальше будем брать под защиту столько поселений, на сколько хватит сил.
– Ты знаешь, что не в моей власти уничтожить Тени, – с глубокой печалью произнес Властитель. – Да если бы и мог, сто раз подумал бы, прежде чем так поступить. В мире бессмертных, откуда ты явился, есть ураганы, трескучие морозы и разливы рек. И сама смерть, в конце концов, которая никогда не упустит своего. У нас тут только Тени забирают одних и дают возможность родиться другим.
– Моя битва не против Теней, – заметил Орлик. – Я лишь не хочу, чтобы людей превращали в монеты, чтобы детей кормили и растили на убой. В этом нет справедливости.
– А много справедливости ты видел в своем мире? Люди, попадающие в Таргид, бежали из своего мира в поисках иной, лучшей жизни – и обрели ее, пусть и ненадолго. Жители Брита ничего не ищут, они любят свой мир, но, увы, вынуждены жить в вечном страхе за себя и близких. Так в чем же проблема? Знаешь, если судьбой мыши стала мышеловка, то для нее мышь и родилась, не так ли?
Орлик угрюмо молчал. Властитель вежливо подождал, не последует ли ответ, потом продолжил:
– А ты знаешь, что жители полян обращаются к наместнику Берешу со слезными мольбами защитить их… от тебя и твоей оравы? Они ведь и тебя самого просили не соваться к ним, не правда ли? Потому что они хотят, чтобы на них мирно и быстро охотились при свете дня, а не налетали жуткие псы среди ночи, не кусали в запале кого ни попадя, обрекая на немыслимые страдания. Почему ты не внял даже этим просьбам?
– Потому что они сами не знают, о чем просят! – вскинул голову Орлик. – Они измучены страхом и почти перестали быть людьми. Но я-то помню, что они – люди. И не дам утаскивать их, как скот, на убой!
Властитель, выслушав, только всплеснул словно бы в отчаянии тонкими белыми кистями, тяжелый вздох вырвался из его груди.
– Вижу, с тобой не сговориться. И это прискорбно, потому что мне никогда не хотелось применять именно к тебе свою власть и силу. Но и отпустить тебя я не могу. Брит уже на грани мятежа, им нужно платить дань своим Теням. Я вынужден отправить тебя на Сонную гору, отважный Орлик. Надеюсь, там ты наконец обретешь покой, и твои сны, возможно, будут слаще твоей нынешней жизни.
Воевода молча выслушал приговор, не дрогнув ни единым мускулом. Он все еще пробовал мысленно сопротивляться, отдавал один приказ за другим – бесполезно, эти существа держали его словно в невидимом коконе, так что дар рвал его изнутри, но не мог выплеснуться наружу. Властитель медлил, из-за маски Орлик ощущал на себе его взгляд, любопытный, изучающий.
– Один только вопрос, уже самый последний, – сказал Гамелех. – Меня все же терзает любопытство: не совершал ли ты все эти злодеяния в надежде, что я верну тебе… ты понимаешь, о ком речь. А если бы я предложил, угомонился бы? Хотя нет, глупый вопрос, не отвечай. Я не имею привычки отдавать то, чем дорожу. Сегодня нашей дочери исполняется три года…
Орлик дернулся от невыносимой боли. Гамелех махнул рукой и отвернулся так поспешно, словно ему в самом деле нелегко давалось такое решение. Существа, подхватив воеводу под руки, поволокли его прочь из покоев Властителя.
Он ожидал скорого конца, того, что поволокут на гору прямо сейчас. Замечал, что существа придерживались определенного маршрута, шли по самым малолюдным – хотя от этого не менее роскошным – переходам и галереям дворца, замирали в тени, если слышались шаги, веселый говор кого-то из придворных или слуг. Тем лучше, тут он точно не встретит… Но странно, что путь чудовищ лежал отнюдь не к выходу из дворца.
Его, напротив, потащили вверх по витой железной лестнице, все выше и выше – и вот снова просторная комната с обилием шкафов, забитых книгами.
За столом человек в рубахе из сукровой кожи торопливо писал что-то на желтоватых листах. Услышав шум, он вскинул голову, и Орлик узнал наместника Береша. Скрипнул зубами от еле сдерживаемой ярости: довелось же перед смертью повидать самых злейших врагов. А ведь он был уверен, что это его, Береша, прикончил там, на поляне.
Береш отдал короткий приказ, и Орлика втолкнули в широкое и мягкое, как зыбучий песок, кресло. Существа снова встали по обе стороны от него.
– Удивлен, воевода? – довольно рассмеялся наместник Береш. – Уже готовился к смер… то есть, конечно, к приятному вечному сну на горе. Так нет же. Ты ведь был схвачен как смутьян на моей территории, так что даже провожать тебя до места бескрайнего отдыха придется мне. Но сейчас у меня по расписанию обед, а поскольку я не люблю изменять привычкам, то прошу тебя присоединиться.
Орлик отрицательно мотнул головой. Но Береш уже позвонил в колокольчик, и немедленно в комнате возникли слуги, бережно очистили стол от письменных принадлежностей, застелили роскошной скатертью с золотыми и серебряными узорами по тончайшему шелку. Как по волшебству, появились на столе многочисленные блюда и кубки, которые мучимый жаждой и голодом Орлик из последних сил старался не замечать.
– А раз уж так вышло, хочу поговорить с тобой, – поудобнее устраиваясь на стуле, заявил Береш, когда слуги исчезли. – Жаль, не наедине, но эти отродья из Ашера нашего языка все равно не ведают, да и головы у них устроены не так, чтобы понимать людские дела. Главное, свое дело хорошо знают.
Орлик совсем обессилел от бесконечных попыток пробить невидимые щиты, сомкнувшиеся вокруг него, поэтому волей-неволей прислушивался к тому, что говорил наместник.
