– Хм, лишь бы эта затея не вылилась в сорокалетнее блуждание по кабинетам ответственных и не очень чиновников.
– А это уже, парень, зависит от тебя, так же как и финансирование этого переселения. Что касается преодоления бюрократических заслонов, то в этом я, естественно, буду тебе помогать. Ну а с финансами, думаю, помогут богатые евреи. И прежде всего нужно пощипать еврейскую диаспору в Америке. Думаю, у них денег куры не клюют. Вон, подарили же мне «Паккард», и это только за то, что я обозначил эту тему. А когда начнутся реальные действия по созданию еврейского государства, то за осуществление этой мечты всех сионистов еврейские банкиры отвалят весьма солидные бабки. За них можно будет не только всех желающих переселить в Палестину, но и построить в России несколько крупных инфраструктурных объектов. Например, мне не даёт покоя план ГОЭЛРО и такие сталинские свершения, как Беломоро-Балтийский канал, Турксиб или там канал Волга – Дон.
– Ну, ты и разошелся, Михась, уже лавры Сталина не дают покоя. Ещё даже трон официально не занял, а уже поднимаешь цунами. У Сталина люди были – умел он специалистов подбирать и заставлять их творить чудеса. А мы дилетанты по сравнению с ним и ориентируемся на людей, которые сами к нам летят в надежде что-нибудь урвать для себя любимых.
– Пускай наша интуиция и таланты управленцев не дотягивают до «вождя народов», но зато мы жили в двадцать первом веке и знаем, какие проекты действительно нужны. Известны нам и самые яркие представители команды Сталина. Сейчас они все живы, и нужно их привлечь в нашу команду. Да и сам Сталин жив и сейчас отбывает ссылку в Туруханском крае. Нужно его оттуда выдёргивать и сделать всё, чтобы привлечь в нашу команду. Не жалеть ни денег ни должностей, чтобы перетащить этого самородка на нашу сторону. Ленина хрен переубедишь, что царь приведёт народ к процветанию, к сожалению, он на генетическом уровне ненавидит царизм. А вот Сталина, судя по его действиям, приведшим к тому, что он сам стал «красным императором», убедить в том, что самодержавие для России хороший выбор, можно. Впрочем, мы об этом уже не раз говорили.
Даже усевшись в кабину «Роллс-ройса», мы продолжали с Кацем дискутировать по моему предложению. И только на середине пути пришли к согласию и снова стали вспоминать, кто же из выдающихся людей, выдернувших Советскую Россию из клоаки, в которую она попала после революций и гражданской войны, сейчас находится в дееспособном возрасте. Фамилии и известные нам факты биографии Кац тут же записывал в свой блокнот. Эти данные я хотел сегодня же передать Попову, чтобы его начавшаяся формироваться кадровая служба разыскала их и постаралась нанять на работу в КНП. Если они начнут артачиться, то пригласить их в Петроград на беседу с самим императором. По мнению Каца, ни один нормальный человек от такого предложения не откажется. А тут уж, пользуясь методами двадцать первого века (нейропрограммирования и прочими подобными), в которых Кац кое-что понимал, убедить клиента, что работа на императора полностью соответствует его убеждениям.
Добравшись до особняка в Гатчине, мы с моим другом разделились – я направился в мой старый кабинет окончательно подготовить список нужных для выполнения наших целей людей, а Кац пошёл в свою комнату. У него там были кое-какие документы, которые можно было использовать в разговоре с начальником Петроградского охранного отделения. Конечно, не полный архив всех тёрок КНП с жандармами, но наиболее важные документы он хранил в доме брата Николая Второго, а не в Смольном. В нижнем холле дворца находился недавно приехавший генерал Кондзеровский. Он весьма удивился моему появлению. Это я понял по выражению его лица. Меня это развеселило, и я, ухмыляясь, заявил:
– Что, генерал, не ожидал? Думал, что твой император такой ретроград и не воспользуется прогрессом? Да я даже на фронте больше передвигался на автомобиле, чем верхом на лошади, а уж в Петрограде сам бог это велел. Тем более трястись тридцать вёрст в душной карете. К чёрту условности – вперёд к прогрессу! Ладно, господин Кондзеровский, пойдём обсуждать, какие условности мне предстоит выполнить завтра.
И мы с генералом Кондзеровским направились в мой кабинет, где довольно быстро утрясли завтрашний регламент. Видно, генерал сам торопился и не влезал в церемониальные тонкости. А может быть, он по натуре чёток и краток, без всякой аристократической мишуры. Мне его деловой стиль импонировал.
В Гатчину я приехал как настоящий император, в сопровождении целой кавалькады автомобилей. «Роллс-ройс» сопровождал не только «Форд» спецгруппы, но и остальные автомобили мехгруппы. Так как госпиталь, который раньше занимал флигель и все подсобные помещения имения, был передислоцирован в Липки, я посчитал возможным разместить мехгруппу рядом с собой. Времена сейчас мутные, и вполне вероятно, что германский Генштаб вновь предпримет попытку уничтожить Михаила. И проверенное подразделение под боком может спасти жизнь императору. От покушений я, как мог, страховался – снайпера, агентура и прочие примочки двадцать первого века, а вот на войсковую операцию противника можно было ответить, только имея под рукой мобильное обстрелянное подразделение. А мехгруппа и была именно таким. Правда, был один минус – исполняющий обязанности её командира капитан Пригожин был не очень решительным человеком. Как его охарактеризовал Первухин, интуитивно хорошо разбирающийся в людях, – ни рыба ни мясо. А мнению этого простого и необразованного человека я доверял. Пускай он деревенщина и прост как репа, но зато преданный мне лично и, несомненно, интуитивно чувствует опасность и людей, которые могут её приблизить. Так что после того, как присвоил звание полковника бывшему командиру мехгруппы Хватову, я подбирал человека на эту должность. Вернее, не подбирал, а присматривался, и кандидат у меня был один – это ротмистр Хохлов. Понравился мне этот бывший гвардеец. Я его специально взял вторым адъютантом, что было, в общем-то, беспрецедентным случаем, чтобы присмотреться к этому офицеру. Эти несколько дней, которые боевой офицер являлся адъютантом высокого начальника, убедили меня, что Хохлов годится быть командиром мехгруппы. Его характер и повадки чем-то напоминали Хватова. А значит, можно надеяться, что ротмистр такой же смелый, решительный и предусмотрительный человек. Не зря именно Хохлова назначили командиром группы, направленной генералом Безобразовым для поиска, а если потребуется, и спасения Михаила.
А мысль о втором адъютанте и командире мехгруппы возникла не на пустом месте. Именно сейчас мне бы очень пригодился грамотный человек, умеющий писать каллиграфическим почерком. У меня почерк ужасный, я же не учился в школе каллиграфии. А в этом времени любой, кто окончил гимназию, мог писать красиво и без помарок. Нужно было переписывать список, который составлял Кац, а никого с навыками каллиграфа рядом не было. Хохлову я зачем-то поручил перегонять в Гатчину кареты, а Максим в настоящий момент размещал бойцов мехгруппы и организовывал малый круг охраны. То есть непосредственно особняк и выезд из имения.
Слава богу, моё раздражение с задержкой составления списка сумел погасить Первухин. И не только тем, что, как только мы вошли в кабинет, он начал из своего бездонного портфеля доставать разные вкусности. А самой нелепостью ситуации, когда поручик в парадном белом мундире с загадочным видом достаёт из портфеля, в котором по законам жанра должны лежать секретные документы, сначала весь замасленный пакет с жареными пирожками, затем одну за другой несколько больших груш, а последней – бутылку шустовского коньяка. Очень колоритно это всё смотрелось на маленьком столе рядом с диваном. Уже это действо вызвало у меня внутренний смех, а когда Первухин сказал, что в кузове его броневика имеется ещё большой кофр с продуктами, я чуть не расхохотался в полный голос. Надо же, на полном серьёзе Первухин рассуждает о своём броневике, ведь негоже ему теперь – офицеру, денщику, вернее порученцу самого императора – передвигаться в кузове с другими солдатами. Теперь его место в кабине, а на жёсткое кресло можно положить и подушку, имеющуюся у любого бойца десантной группы. Одним словом, Первухин отжал у капитана Пригожина грузовик, где командиром десантной группы был его приятель, бывший ефрейтор, а теперь унтер-офицер, Никонов. И сейчас, разъезжая в кабине этой боевой машины, Дима понимал, что такое возможно только до назначения командиром мехгруппы офицера, подобного Хватову. Поэтому он в последнее время стал часто капать мне на мозг с предложением усилить спецгруппу броневиком ефрейтора Никонова. Если прямо сказать, занудство Первухина меня достало, и только по одной причине я его не осаживал: так как сам подумывал об усилении своей охраны. А десантная группа ефрейтора Никонова ничем не хуже других отделений мехгруппы.
