Глава 14
В салоне автомобиля я мечтал забыться от всех событий этого сумасшедшего дня, ведь наконец-то оказался один, отделённый от водителя и Каца, севшего согласно регламенту на переднее пассажирское сиденье. Но это спокойствие и удовлетворение сделанным делом продолжалось всего несколько секунд, ровно до того момента, когда автомобиль тронулся с места. С началом движения «Паккарда» меня начала охватывать эйфория. И она увеличивалась, так же как скорость автомобиля. Если бы в «Паккарде» имелся люк на крыше, то я бы точно высунулся оттуда и, размахивая руками, орал бы прохожим: «Гип-гип, ура, да здравствует новый император России Михаил Второй!» Только я начал немного успокаиваться, как получил новую подпитку для своей эйфории – начались орудийные залпы в честь коронации Михаила Второго. Я, конечно, знал, что начнут стрелять пушки, а когда совсем стемнеет, будет большой фейерверк. И знал, в какую сумму эта пальба выльется, как для бюджета, так и для нашей с Кацем чёрной кассы. Но когда мы с Кацем обговаривали вопросы оптимизации затрат на празднование коронации Михаила, я был попаданец-жлоб, а сейчас был император всея Руси. Во как! И какие-то жалкие деньги меркли перед таким величием. Весь этот бред выветрился с последней увиденной мной вспышкой салюта, а потом начался откат. Охватила тоска и, как часто бывало в этой реальности, одиночество. Во всём этом мире только Кац мог меня понять. Только ощущая плечо друга можно было противостоять этой вселенской тоске. Я подумал: к чёрту все условности и церемониальные тонкости. Я царь или хрен собачий? Если помазанник Божий, то тогда имею право сидеть с кем хочу и говорить о чём угодно. Эта мысль охватила всё моё существо. И, уже ни о чём не думая, я распахнул окошко в водительский салон и скомандовал Григорию:
– Останови автомобиль!
А затем, обращаясь к развалившемуся на пассажирском месте Кацу, сказал:
– Господин Джонсон, давай пересаживайся ко мне, есть разговор.
Наша остановка внесла большую сумятицу в сопровождавший императорский кортеж конвой. Он был весьма не однородный, поэтому каждая группа всадников вела себя специфически. Если вышколенные лейб-гусары, сохраняя строй, остановились вскоре после того, как встали автомобили кортежа, то джигиты с гиканьем начали выписывать восьмёрки от дома к дому на широкой Петроградской улице. Ну а конные ординарцы, переодетые казаками, ускакали вперёд, там встали и зачем-то спешились. Одним словом, бардак, никакой выучки и единого командования. И именно так я подумал, наблюдая в автомобильное окно за начавшейся суетой. Всё смешалось – кони, городовые, зеваки, вышедшие понаблюдать за проездом императорского кортежа. Я себя начал ругать за такой необдуманный поступок. А когда появился Кац, то я уже начал ругаться вслух, но материл уже не себя, а ответственных за дисциплину в конвое. Только я собрался выбраться наружу, чтобы самолично навести порядок (привычки сержанта, а потом генерал-лейтенанта глубоко сидели в моей сущности), как раздалась пулемётная очередь. Стреляли с первого этажа дома саженях в трёхстах от места, где остановился «Паккард». Как раз там, где спешились псевдоказаки. За этим пулемётом начал работать ещё один. Кроме пулемётных очередей стали раздаваться частые винтовочные выстрелы. А затем я увидел, как от тротуара к впереди стоящему «Роллс-ройсу» бросился молодой человек с поднятым над головой пакетом. Казалось, мгновение, и он добежит до автомобиля, но тут возник нёсшийся галопом джигит, полоснул шашкой по поднятой руке с пакетом, и через мгновение раздался взрыв. Всадник и лошадь уцелели, а вот от молодого человека осталась только бесформенная окровавленная куча. Когда джигит подрубил ему руку, в которой тот держал бомбу, террорист упал прямо на неё, и произошёл взрыв. Всё происходило настолько стремительно, что глаза не успевали уследить за всеми перипетиями боя. Только отдельные эпизоды этого подлого нападения успевал фиксировать мозг. Он зафиксировал, как валятся, казалось бы, непобедимые воины – лейб-гусары. Можно сказать, как кегли в боулинге. Все ряженные в камер-казаков конные ординарцы своими парадными мундирами счищали грязный ноябрьский снег с дороги. И это делали те, кому повезло не быть убитым в результате кинжального пулемётного огня. Как ни странно, таких счастливцев было человек шесть. Они пристроились за тушами убитых лошадей и вели довольно интенсивный огонь по пулемётным точкам. Несомненно, этим они делали благое дело – не давали пулемётам возможность сосредоточить огонь по представительским императорским автомобилям. С трёхсот саженей всё-таки можно пробить тонкую стальную обшивку «Паккарда». Вот у «Роллс-ройса», остановившегося саженей на двадцать перед «Паккардом», распахнутая дверь была пробита. Солнце садилось по ходу движения кортежа, и через эту пулевую пробоину пробивался лучик света. Слава богу, из ехавших в «Роллс-ройсе» ребят никто не пострадал. Мои адъютанты и Первухин выскочили из автомобиля, а теперь, укрывшись за «Роллс-ройсом», вели огонь в сторону стреляющих пулемётов. Конечно, огонь из револьверов и маузера Первухина был неэффективен на таком расстоянии, но грохоту было много. Я про себя выругался – ребята из хлопушек стреляют, а самое наше действенное оружие, бронеавтомобили и пулемёты, на них не задействовано. Только я об этом подумал, как мимо нас пронёсся «Форд» спецгруппы, по моему приказу он замыкал кортеж. Миновав «Роллс-ройс», он начал долбить из пулемёта. Пока я наблюдал за «Фордом», практически у дома, откуда вёлся пулемётный огонь, появился бронеавтомобиль Никонова. Он был головным в нашей конно-механизированной колонне и прибыл несколько позже к месту боестолкновения, чем я рассчитывал. Но зато потом бойцы Никонова показали, на что они способны.
«Форд» спецгруппы, открыв стрельбу по позициям террористов, вызвал истеричный огонь пулемётов противника на себя. Даже сквозь закрытые двери «Паккарда» был слышен звук рикошета пулемётных пуль о броню «Форда». Временами этот звук даже заглушал треск ружей-пулемётов и очереди «максима». Искрящийся от рикошета пуль, «Форд» представлял собой эффектное зрелище, приковывающее всё внимание на себя. Может быть, поэтому я не заметил, как к дому, откуда вёлся пулемётный огонь, подкатил бронеавтомобиль Никонова и высадил десантную группу. Но зато услышал результаты её действий – череду гранатных взрывов, после чего вражеский пулемётный огонь прекратился. Раздавались только одиночные винтовочные выстрелы. По-видимому, происходила зачистка дома, где засели террористы. А когда к этому дому подъехал «Форд» и высадил остальных бойцов штурмового отряда спецгруппы, изредка начал раздаваться треск ружей-пулемётов. Я посмотрел на свои часы-луковицу – всего активная часть боя продолжалась семь минут. За это время царская охрана понесла колоссальные потери. Снежный покров покрылся бурыми пятнами от пролитой крови людей и лошадей. Хорошо, солнце уже почти село, и следы боя уже не так шокировали.
О потерях, которые понёс мой праздничный кортеж, я узнал от подошедшего Максима. Они с Силиным разделились – поручик направился к спецгруппе, а Максим занялся печальной бухгалтерией. Наибольшее количество убитых и раненых понесли лейб-гусары. До боли было жалко этих красавцев-кавалеристов. Но злодейка судьба не смотрит на представительный вид и умение сопровождать важных персон, в бою она на стороне опытных и сообразительных. И за примером далеко ходить не нужно. Это, конечно, джигиты-ингуши. Среди них был всего один раненый. Правда, под пули террористов попало довольно много лошадей. Но сами горцы умудрялись каким-то образом не пострадать, когда лошадь падала. Вот что значит фронтовой опыт и умение правильно себя вести, когда находишься под огнём противника. В силу своего привилегированного положения лейб-гусары не были обстреляны и, когда попали под пулемётный огонь, долго соображали, как себя вести. Ведь команды спешиться и прятаться от пуль за лошадей не было. Вот девятнадцать лейб-гусаров поплатились за это своими жизнями, и ещё неизвестно, смогут ли вернуться к нормальной жизни двадцать один раненый гвардеец. Одним словом, больше половины лейб-гусаров были выведены из строя. В отличие от конных ординарцев, которые в силу обстоятельств оказались ближе всех к пулемётным позициям террористов, и, несмотря на это, большинство из них смогло остаться в строю и вести огонь по противнику. Из двенадцати конных ординарцев в живых осталось девять человек. Пускай трое из них ранены, но остаться в живых под кинжальным пулемётным огнём – это нечто. И говорит об умении мгновенно соображать и правильно действовать в экстремальных условиях, когда права на ошибку нет. Ребята, несомненно, проявили лучшие качества воина, и те из них, которые не особо пострадали, вполне достойны быть зачислены в спецгруппу.
