– Задача понятна, ваше величество, – не лезть на рожон и бить наступающего германца из-за угла. Вот только мне не ясно, на каком расстоянии от передовой размещать эти самые узлы обороны. Если слишком близко, то позиции этих узлов попадут под огонь германской тяжёлой артиллерии, и по существу нечто подобное уже существует во второй линии обороны любой армии. Конечно, не везде, но на самых опасных участках фронта обязательно.
– Это хорошо, что существует, но узлы обороны, в которых будут дислоцированы подразделения Особой армии, кавалерийские полки и, если успеем развернуть, дивизионы «Катюш», создавать будем обязательно. Нужно исключить любую возможность развала Западного и Северного фронтов. А создание узлов обороны в тыловых районах этих фронтов исключит возможность стратегических прорывов германцев. Кстати, как обстоят дела с производством систем залпового огня? Вы, как бывший военный министр, должны знать, сколько «Катюш» наша промышленность произведёт для нужд фронта. У меня большие надежды на эти системы залпового огня и на напалм. В Германии уже начали изготавливать танки. И если эти бронированные монстры появятся на восточном фронте, то германское наступление может оказаться для нас фатальным. Дрогнут даже боеспособные части Особой армии, а применение кавалерии для контратак станет бессмысленным. А вот если у нас будут «Катюши», то ситуация в корне меняется. Судя по тактике применения танков во Франции, они если участвуют в наступлении, то двигаются компактно, образуя бронированный кулак. И полевой артиллерии его не остановить, а тяжёлые пушки расположены далеко, и их расчёты не обучены вести плотный огонь по передвигающимся сухопутным броненосцам. Залп дивизиона «Катюш» ракетными снарядами, начиненными напалмом, создаст дольно большую площадь поражения для вражеских танков. Может быть, броня и выдержит попадание брызг горящего напалма, а вот двигатели танков точно от высокой температуры заклинит.
– Да, залп даже одной «Катюши» – это страшная вещь. Я видел, что это такое, на полигоне неделю назад. Вот только точность гораздо ниже, чем у артиллерии, и стоимость снарядов выше. Кроме этого, «Катюшу» легко засечь по характерным следам её залпа, а затем уничтожить дальнобойной артиллерией. Но если дивизион «Катюш» применить внезапно, то это наверняка скажется на боевом духе противника. Руководители предприятий это понимают и всё делают, чтобы наладить ритмичное производство «Катюш» и ракетных снарядов к ней. Не всё идёт гладко, но, думаю, к лету можно будет рассчитывать на пару сотен систем залпового огня. Именно столько мы рассчитываем закупить грузовых шасси в США.
– Ну что же, это неплохо. Почти шесть полков «Катюш» – это даже больше, чем я рассчитывал. А господин Джонсон уверял меня, что в мае-июне можно будет рассчитывать на шесть дивизионов, а не полков «Катюш». Исходя из данных, которыми располагает господин Джонсон, планируется и подготовка личного состава. Ладно, я озадачу Джонсона информацией, которую вы сообщили.
На самом деле я прекрасно знал, как обстоят дела с производством «Катюш». А мои слова предназначались для того, чтобы Шуваев окончательно понял, какое значение император придаёт этому новому оружию. Ведь для меня было не секрет, с каким скепсисом отнеслись многие высшие чины армии к идее использования систем залпового огня. И эти претензии в адрес «Катюш» высказал сейчас Шуваев. Если бы не явная заинтересованность императора, то этот проект вряд ли бы реализовался. Даже многие генералы, видевшие на полигоне результаты залпов «Катюши», считали, что использование этого оружия похоже по своему смыслу на пальбу их пушки по воробью. Эффект такой же, а ракетных снарядов, которые дороже артиллерийских, одна «Катюша» сжигает больше, чем целый гаубичный дивизион. Так если пушки израсходуют такое количество снарядов, то цель будет наверняка уничтожена, а залп «Катюши» этого не гарантирует. Конечно, большой участок леса или поля будет выжжен, но это может оказаться в стороне от цели. Так что, по мнению многих генералов-артиллеристов, входивших в экспертный совет, лучше не тратить деньги и ресурсы на изготовление и оснащение армии «Катюшами», а сосредоточить все силы на производстве старых добрых гаубиц. Ну не знали эти генералы будущего и какую роль будут играть системы залпового огня в следующей большой войне. К тому же эксперты судили об эффективности огня «Катюши» по действию всего лишь одной установки. А в настоящее время в наличии и была всего одна опытная установка залпового огня, которая и использовалась для полигонных испытаний. А я знал из истории, что в ВОВ директива Ставки запрещала использование реактивной артиллерии в количестве менее дивизиона. Я тоже собирался воспользоваться опытом Великой Отечественной войны.
Чтобы заинтересовать генералов в использовании «Катюш», Кацем проводилась целая пиар-кампания по пропаганде этих систем вооружений. Я тоже принимал в ней участие. Поэтому и рассказывал, как огнём «Катюш» мы будем жечь немецкие танки. Вот и сейчас договорился о том, что бронированные чудовища будут сжигаться напалмом, которым будут начинены ракетные снаряды «Катюш». Хотя это и не предусматривалось проектом Каца. Но на полигоне во время стрельб «Катюши» происходила и демонстрация возможностей напалма. Вот я для большей убедительности возможностей нового оружия и заявлял, что ракеты «Катюш» будут начинены напалмом. Такое объяснение было более приемлемым, чем сведения из двадцать первого века, которые запомнил Кац. Он записал многие вещи, которые запомнила его фотографическая память, натренированная научными изысканиями. Например, причина эффективности ракетных снарядов «Катюш», по сравнению с артиллерийскими того же калибра, в двадцать первом веке объяснялась следующим образом. Это было достигнуто путём увеличения газового давления взрыва из-за встречного движения детонации. Подрыв ВВ осуществлялся с двух сторон (длина детонатора была лишь немного меньше длины полости для ВВ), и когда две волны детонации встречались, газовое давление взрыва в месте встречи резко возрастало, вследствие этого осколки корпуса имели значительно большее ускорение, разогревались до 600-800 °C и имели хорошее зажигающее действие. Кроме корпуса разрывалась ещё и часть ракетной камеры, раскалявшейся от горевшего внутри пороха, это увеличивало осколочное действие в полтора – два раза по сравнению с артиллерийскими снарядами аналогичного калибра. Именно поэтому возникла легенда о «термитном заряде» в боеприпасах «Катюш». Термитный заряд испытывался в Ленинграде весной 1942 года, но оказался излишним – после залпа «Катюш» и так всё горело. Совместное применение десятков ракет одновременно также создавало интерференцию взрывных волн, что ещё более усиливало поражающий эффект. Прочитав запись Каца, я и стал мазать генералам, от которых в немалой степени зависела судьба новой артиллерийской системы, о напалме. Всё равно ведь до знаний двадцать первого века им как до луны, а если даже найдётся какой-нибудь знаток, способный уличить Михаила в незнании основ артиллерии, то это не страшно. Он ведь император, а не разработчик артиллерийской системы, и может где-то и напутать.
Посчитав, что основные вопросы мы с Шуваевым обсудили, я начал сворачивать наш разговор. Это заняло не менее получаса. И главной темой, завершающей нашу беседу, был вопрос представления нового главнокомандующего генералам ставки. Указ, подписанный императором, – это, конечно, необходимость, но объявление своего решения перед высшим командным составом самим императором – это было тоже важно. К тому же об этом попросил сам Шуваев. Я не стал отнекиваться, ссылаясь на важные государственные дела, которые не позволяют мне покинуть столицу, а договорился с Шуваевым не тянуть с этим вопросом и выезжать в ставку уже завтра. Наверняка я предложил бы новому главнокомандующему отправиться в Могилёв на бронепоезде, но, к сожалению, в Петрограде, как я знал, в настоящий момент не было ни одного. Пришлось предложить Шуваеву отправиться в ставку вместе со мной на царском поезде. А после отречения Николая Второго и приезда его к семье в Царское Село помпезный царский поезд занял своё обычное место на охраняемом тупике рядом с резиденцией моего брата. Решив этот вопрос, Шуваев откланялся. А я вместо того, чтобы тепло попрощаться этим заслуженным человеком в деловом стиле двадцать первого века, заявил:
