– А я?
– Ты ближе всех к проходу, – сказал я, – потому откроешь порносайты. С десяток закладок сразу! И хотя генерал пройдет мимо, но у него наверняка усиленное зрение, еще с порога заметит, что ты там жадно рассматриваешь, даже слюни потекли…
– Почему я? – спросил Карпов обиженно. – Пусть Южалин, у него в каждом браузере кучи закладок на порнуху!
– Закладки на порнуху у каждого нормального мужчины, – напомнил я. – У кого нет, либо болен, либо нагло брешет. Но Николай сидит далеко, генерал не увидит, что у него на мониторе. В общем, все вы должны прикинуться безобидным офисным планктоном, что убивает время на работе!..
Уткин заметил скептически:
– А поверит?
– Скорее да, – ответил я, – чем нет. Все мы склонны верить в то, чего ждем. Но в любом случае, не энтузиазм же выказывать!.. А теперь все по местам, уже подъезжает.
Диана бросила беглый взгляд на экран, где с высоты дрона видна идущая по шоссе на большой скорости тяжелая автомашина, явно бронированная, вон как заносит даже на небольших поворотах.
– Успеваем, – заверила она. – Думаю, мне лучше не показываться.
– Почему? – спросил я. – Принесешь кофе и печенье.
– Он ненадолго, – определила она.
– Все равно жест вежливости, – ответил я. – Мы должны демонстрировать радушие.
Она ответила с непонятной для меня неохотой:
– Хорошо, шеф.
Часть 3
Глава 1
Камеры показали, как автомобиль командующего войсками Юго-Западного округа Москвы резко остановился перед подъездом. Внутри четверо, трое с автоматами остались, четвертый покинул автомобиль и, не осматриваясь, быстрыми шагами направился к ступенькам с таким видом, словно пользуется ими с детства.
Даже по фигуре и походке видно человека решительного и бескомпромиссного. Таких редко встретишь в мире науки, мы постоянно рефлексируем и колеблемся, слишком много дорог, а у военных это исключено, дорога только одна, лучше всех ее знает вышестоящий товарищ.
Сердце мое тревожно трепыхнулось. Раньше были цветочки, а сейчас вот настоящее испытание. Кадровый военный, в руках реальная власть, воспользуется ею без всяких интеллигентных мерехлюндий насчет чугунной слезы ребенка. Для военных есть только приемлемые или неприемлемые жертвы, но если на кону спасение мира, то, понятно, любые жертвы приемлемы.
– Сагиб, – сказала Сюзанна, – у вас пульс участился до…
– Брысь, – велел я, – это полезный стресс.
– Но хаос в мыслях не способствует…
– Брысь, – повторил я. – Хаос – это больше возможностей.
Генерал быстро взбежал по лестнице, а там без подсказок свернул налево по коридору и сразу направился к двери моего кабинета, что значит, знает, куда нужно будет направить спецназ, если вдруг понадобится что-то помимо разговоров.
Он и в мой кабинет шагнул с видом человека, который пойдет к намеченной цели, не оглядываясь на жертвы. Рослый, статный, с красивым мужественным лицом, смутно напомнившим то ли киногероя, то ли конного конкистадора на площадях европейских городов. Еще мелькнула мысль, что кого-то напоминает еще, но додумать не успел, торопливо поднялся навстречу.
По телу прошла нервная дрожь, не люблю эти прямые встречи, слегка поклонился, но руку не протянул. Хотя сейчас эти тонкости уходят, но генерал из тех, кто исповедует старые ценности, он мою сдержанность понял правильно, протянул руку сам, по возрасту старше и потому подать руку имеет право только он.
Рукопожатие крепкое, ладонь сухая и горячая, я постарался вложить в ответку как можно больше усилий, но в то же время не шевельнуть ни единым мускулом лица.
Он, похоже, остался доволен как крепостью моей ладони, так и соблюдением старых церемоний, сел на указанный мной стул, но произнес без улыбки и очень деловым голосом:
– По сути, в моих руках все воинские части Московской области. Здесь исторически наиболее боеспособные части. Во всяком случае те, что верны присяге и не разбежались, прихватив стрелковое оружие. Хотя кое-кто уволок и тяжелые пулеметы. Это я так, чтобы остерегались всяких групп слишком активных добровольцев.
– Надежды на полицию нет? – уточнил я.
– Полиция пока что работает, – сообщил он, – но половина состава тоже разбежалась, остальные не успевают… Это как гасить пожар в доме стаканом воды! Но на воинской базе под моей рукой костяк армии. Нам хотелось бы остаться в стороне, армия не должна использоваться внутри своей страны, но, боюсь, конфликт слишком уж разросся. Если дальше пойдет так…
– Понимаю, – ответил я. – Но почему вы решили говорить со мной?.. У нас есть правительство.
Он отмахнулся с небрежностью, словно смахивал пролетающую паутинку.
– Духовные лидеры в нашем мире значат больше официальных лиц. Вон три миллиарда мусульман ловят каждое слово аятоллы Сеида Хомейни, не обращая внимания на то, что говорят их правительства!.. А в Штатах Курцвейл имеет влияния и власти больше всех президентов и банкиров.
– Я не Курцвейл, – напомнил я. – Он гигант, а я так, его ученик.
Он ответил строго:
– Вы местный, ваше слово весомее. Курцвейл как бы уже только символ, портрет в сияющей вышине на уровне облаков… Потому я, представляющий помимо всего еще и с десяток разношерстных организаций, предпочитаю вести переговоры с ключевыми фигурами.
– Но я…
– Вы уже лидер, – прервал он. – Хоть вроде бы из норки не высовываетесь, но к вам прислушиваются даже ваши противники. Вы скрываете свое влияние, но, если проанализировать очень тщательно, многое станет более понятно. А у нас в штабе очень хорошие аналитики. И сразу же обратили внимание, что ваш директор, отправляясь на лечение, свои полномочия передал вам.
– На недельку, – напомнил я. – И передал мне, а не другому видному профессору, потому что тот мог и не отдать обратно, а со мной вообще не посчитаются.
Его лицо оставалось как вырезанным из камня, только во взгляде промелькнула искорка.
– Не прибедняйтесь. Аналитики указывают на вас, как наиболее компетентного преемника.
– В нашей стране, – сказал я, – все лучшее отдавалось военным. Верю, что у вас аналитики лучшие из лучших. Только насчет меня просчитались.
Дверь неслышно отъехала в сторону. С подносом в руках вошла Диана. На этот раз в предельно скромном платье, даже прическу успела сменить на чуть ли не комсомольско-крестьянскую, туфли на низком каблуке, а поднос держит целомудренно на полувытянутых руках.
Я вскочил и помог ей переставить на стол чашки, а она взялась за тарелочку с печеньем.
Генерал даже глазом не повел в ее сторону, хотя белая нежная рука почти коснулась его чисто выбритой до синевы щеки.
