Камнеломов первым увидел меня, спускающегося по лестнице, прокричал голосом командующего парадом на Красной площади:
– Внимание!.. На временно исполняющего, хоть и хреново, обязанности… р-р-равняйсь!
Я постарался выглядеть уверенным, хотя похудевшее лицо чаще всего говорит о тревогах и неприятностях, вскинул руку ладонью к ним и сказал приподнято:
– Вижу, знаю, наблюдал. Весьма так, зрелищно. Моему величеству угодно.
Бравадой их не обманешь, бледные и серьезные, смотрят вытаращенными глазами, в руках ружья и винтовки, Южалин вообще дышит шумно, левая ладонь нащупывает в нагрудном кармашке коробочку с капсулами от повышенного давления.
– Наше дело правое, – сказал я твердо. – Ни на кого не нападаем, но если неконтролируемая толпа вздумает ворваться к нам, то передумают, увидев оружие!.. Если надо, применим.
Уткин зябко передернул плечами.
– Как-то… против людей…
– Там не люди, – произнес я отстраненным голосом, – а живая сила противника. Живая и враждебная. Если не убьем ее, убьет нас. При всей гуманности к окружающей среде прошу помнить, кто ценнее для прогресса и цивилизации. Если не удается сохранить нас и этих… простейших… то оставим то, что нужнее.
Шенгальц сказал быстро:
– Шеф, мы все понимаем. В жопу гуманность! Кто пришел убить меня, пусть не спрашивает, а меня за що?.. Даже если он академик.
– Да, шеф, – ответил Хусаинов. – Не сомневайтесь, нас уже достали. Пленных не брать, патронов не жалеть!
Он взглянул на меня с вопросом в глазах. Я кивнул, пленных брать не придется, мы не наступающая сторона, а патроны жалеть не стоит потому, что долгой осада не будет. Нас все равно сомнут, помощи ждать неоткуда, но им об этом лучше не говорить.
Камнеломов передернул затвор, досылая патрон, буркнул:
– Я займу место на крыше. Отец научил меня пользоваться снайперкой! Думаю, за недельку из наших битников можно сделать хороших солдат.
– Недельки у нас нет, – ответил я. – Даже завтра у нас не будет, если стрелять не обучимся сегодня.
Камнеломов поинтересовался ядовито:
– А наш временно исполняющий стрелять может?
– С двух рук, – ответил я. – По-македонски. Хотя, конечно, еще не пробовал.
На обратной дороге заглянул в кабинет Дианы. Она не за столом, а спиной ко мне у распахнутого окна, там вьются щебечущие птички, счастливый писк и щебет, крылатики ныряют на широкий подоконник с просторной кормушкой и смешно часто-часто стучат крохотными клювиками.
– У тебя свой зоопарк, – сказал я.
Она ответила, не поворачивая голову:
– Я почуяла, что заглянешь… И что у нас будет… И даже как.
Я сказал поспешно:
– У тебя не только воробьи, вон синичка!..
– И чижики прилетают, – пояснила она.
– Ты добрая, – заметил я. – Но скоро вот так же будем подкармливать и заботиться о бывших таксистах, кассирах, бухгалтерах и всяких там менеджерах…
Она засмеялась звонко и красиво.
– Шеф, ты все о своей работе!.. Я как-то не подумала… Но воробышки для нас сейчас все еще близкие, а после сингулярности даже люди отдалятся на уровень амеб… Хотя амебы тоже наши предки, только чуть более ранние.
– У планеты хватит ресурсов, – напомнил я. – И люди, и воробышки могли бы остаться жить в своем мире и довольствии. Если бы захотели.
Она повернулась ко мне, обняла и прижалась всем телом. Я пару мгновений стоял как столб, но это невежливо еще со времен Средневековья, обнял ее горячее податливое тело.
– Мне страшно, – шепнула она, жаркое дыхание обожгло мне ухо, – привычный мир рушится… И не только из-за луддитов.
– Да, – ответил я так же тихо, – рушим его мы, выбираясь из тесной скорлупы, как бабочки, в новый мир.
– Мне страшно, – повторила она и прижалась плотнее, – ты меня возьмешь в это пугающее и неизвестное грядущее?
Я ответил шепотом:
– Я при чем?
– Тебе решать, – ответила она шепотом. – Мы, женщины, такое чувствуем! Возьми меня прямо сейчас…
Она не добавила «любые твои фантазии», уже зная, что чем выше ай-кью, тем примитивнее фантазии в сфере эротики. Это офисный планктон за неимением ума богат на эротические изыски, а класс научных сотрудников высшего левла животному в себе отводит места все меньше и меньше, хотя вычеркивать никто не собирается, кровь нужно гонять по всему телу, мы пока что плотно всажены в звериные тела, и мозги от их функционирования пока что зависят полностью.
Я взялся за ее бедра, она развернулась, наклонилась молча и послушно, ее тонкие пальцы ухватили за край подола и подняли платье на уровень пояса.
Не знаю, почему такое действо, известное даже «божьим коровкам», так успокаивающе действует на женщин, словно мы вот так берем на себя добавочные обязательства защищать их от всего на свете, хотя, возможно, так оно и было до недавнего времени. И хотя мораль изменилась, но отголоски старых правил, выковываемых сотнями тысяч лет, даже миллионов, остались на уровне древних инстинктов.
Потом я застегивал подрагивающими пальцами брюки, она повернулась ко мне, сияющая и счастливая, щеки раскраснелись, глаза блестят, как утренние звезды, омытые росой, а голос прозвучал тихо и волнующе, наполненный новыми обертонами:
– Как же ты умеешь снимать депрессию!.. Ни следа прежней тревоги и упадка… Как думаешь, стоит рекомендовать такой метод в районных поликлиниках? Вместо медикаментозных процедур?
– Штат врачей придется увеличить, – ответил я. – С другой стороны, многих безработных можно пристроить в уважаемую профессию… Ты умница, сразу видишь возможности!.. Но на учебные стрельбы все-таки приди. Это еще больше разгонит мрачное настроение. Красивая женщина с оружием в руках, говорят, очень эротично!
– Если эротично, – ответила она рассудительно, – обязательно приду.
Хотя считается, что в армии чем солдаты дурнее, тем они лучше, но опыт говорит, что интеллектуалы с оружием обращаются куда умелее простых рабочих и воюют тоже намного лучше. В пример можно поставить хоть армию Израиля, хоть любую другую, в которой процент людей с высшим особенно высок.
Мои сотрудники обучились пользоваться оружием за сутки, к концу дня уже умело всаживали пули в десятку, а то и в самый центр.
Я в своем кабинете время от времени поглядывал на экраны, наконец поздно вечером спустился в тир и с лестницы похлопал в ладоши.
– Все-все, заканчиваем!.. Кто бы подумал, вы и с этим веселым делом справляетесь лучше героев рабоче-крестьянской армии!
Все повернулись ко мне, гордые и подбочененные, прям древние охотники, забившие мамонта одними дубинами.
Камнеломов прогрохотал мощным голосом:
