– Орлы!
– Прекрасно, – резюмировал я. – А теперь к работе. Но этот день не потерян… хотя хотел бы ошибиться. Я всем оформил разрешиловку на оружие, но, правда, только Камнеломов и Шенгальц имеют право на свободное ношение и на улице, зато в здании любой из вас может воспользоваться для самозащиты.
– Не только может, – рыкнул Камнеломов, – но и должен! Мужчина обязан уметь защищать себя и, скажем, временно исполняющего, что защититься не сумеет даже от воробья.
Карпов сказал бодро:
– Валить будем, как только ворвутся!
– И побольше, – добавил Шенгальц кровожадно, – побольше!
Все смотрят искательно, ожидая моей реакции, я сказал с неохотой:
– Можно и побольше. Любой отпор охладит бесчинствующих. Закон, хоть и с оговорками, примет нашу сторону. Ворвутся не мирные демонстранты! Бейсбольные биты и бутылки с зажигательной смесью тоже оружие.
– Головорезы, – определил Тютюнников, что вообще любит давать определения. – Но мы им поголоворезим!
– Отголоворезим, – согласился Южалин, – по самые гланды.
Глаза горят, отметил я, щеки раскраснелись, боевой задор, адреналин зашкаливает. Еще не догадываются, что одной стычкой не закончится. Человечество слишком долго удерживали от войн, раздражение копилось в каждом медленно и неотвратимо. Теперь дай только повод, а повод вручили еще какой.
В детстве дни тянулись, теперь опасно мелькают, как спицы в раскрученном колесе велосипеда. Из новостей не уходят сообщения о пожарах и бесчинствах, но теперь средства информации подают это не как непотребный разгул молодежных банд, а как некий протест общества на перекосы прогресса, еще не оправданный, но уже как бы понимаемый, то есть начинает работать окно Овертона.
Сюзанна по моему указанию такое не фиксирует, зато в отдельную папку складывает все сообщения о дезертирстве из воинских частей, о фактах хищения оружия из магазинов и даже охраняемых складов, о замеченных вроде бы мирных гражданах, но с оружием в руках и явно организованных в некие группы или объединения.
Создаются даже добровольческие батальоны, все в гражданском, однако по многим признакам большинство либо дезертиры, либо в свое время отслужившие срочную или контрактную.
Мои сотрудники, хоть и заняты разработкой сложнейшего софта для нейроморфных сетей, новости смотрят тоже, сегодня Уткин поймал меня в коридоре и сказал подчеркнуто небрежно:
– Кстати, шеф… Мы тут пораскинули мозгами…
– Аж стены забрызгало, – вставил Карпов.
Уткин продолжил невозмутимо, не обращая внимания на трикстера:
– И решили с этой ночи оставаться здесь. А то время от времени, как делаем, уже несерьезно. Да и вообще…
– А кто еще?
Он не успел ответить, из стены раздался голос Глебова:
– Мы с Уткиным и Лавром уже перетащили сюда спальники. На дорогах неспокойно. Да и патрули появились какие-то непонятные… То ли шариатские, то ли православные, но все равно дикость и средневековье. Не полиция, а так… Ленин сказал, что упавшую власть нужно успеть подобрать раньше других, что большевики и сделали…
– Шариатский патруль, – сказал Южалин, – организовался раньше других, а следом что-то исконно-посконное, что еще круче и дремучее…
Стена превратилась в экран, разбитый на квадраты дисплеев, отовсюду на меня смотрят очень серьезные и озабоченные лица. Я увидел среди них также заведующего лабораторией Сокола и его сотрудников, теперь они не просто работают с нами в плотной связке, а часть моей команды…
Шенгальц добавил:
– Охрану тоже стоит усилить.
За последнее время все похудели и как-то подтянулись, даже горбатые спины кабинетных ученых вроде бы стали прямее, Камнеломов точно скажет, что благодаря его курсу молодого бойца-мясоеда.
– Хорошо, – ответил я кратко, – но от сна много не урывайте. Нашу систему предупреждения не так просто подавить. Тревогу поднимет вовремя.
– Говорят, – сказал Тютюнников, – у них есть подавлялки?
– У них много что есть, – ответил я с горечью, – раз уж воинские части начинают разбегаться. Но пользоваться надо уметь…
– Догадаются отловить специалистов, – предположил Барышников. – На это уйдет время, но, когда все отладят, нам кранты.
Уткин сказал с тоской:
– Шеф, вы о таком повороте писали еще семь лет тому! Но никто не поверил.
Карпов хмыкнул.
– Я и теперь не верю, хотя, если выгляну в окно… Почему вдруг?.. Шеф, когда вы писали о таком сценарии, ничем его не подкрепили! Потому даже мы вежливо промолчали.
Южалин сказал хмуро:
– Но шеф все-таки как мог, так и приготовился. Здание крепкое, на окнах железные решетки времен Николая Второго, даже подвал очень даже солидный, хотя и был засран по самую лестницу. У нас же принтеры всякие, подземные кабели, аккумуляторы… Продержаться можно долго.
Я промолчал.
Глава 4
Директор пробыл в клинике вместо недели почти месяц, но вышел в самом деле освеженный, помолодевший. Даже морщины с лица исчезли, хотя нас это волнует меньше, чем женщин, была бы в порядке эрекция.
В ответ на поздравления сообщил нам, что еще недельку точно отдохнет дома, процедуры измучили, а временно исполняющим его обязанности остается пока Малыгин Гарольд Анатольевич. До особого распоряжения.
Камнеломов вскинул брови и в недоумении повернул голову в мою сторону. Я двинул плечами – директор намного старше и умнее в таких делах, что-то задумал, а нам нельзя отвлекаться в мире, что все больше сходит с ума и уже, похоже, прогнозируемо пошел вразнос.
Мы себя относим к элите высоколобых, хотя для абсолютного большинства населения сливки общества это блогеры, шоумены, оборзеватели и прочие клоуны, а также всякого рода гладиаторы, от футболистов до борцов без правил.
Но только мы помним, что все еще живем в этих телах животных, как и неолуды, этот дикий мир прошлого, который вот-вот покинем, все еще наш, потому с особой тревогой вслушиваемся в новости этого уходящего мира.
Диана в моем кабинете появляется все чаще, повод серьезный, я теперь исполняю обязанности директора, потому мое ментальное здоровье приобретает для коллектива все большую ценность, как она сообщила с заметным оттенком злорадства.
– У нас равноправие, – напомнил я.
Она красиво расположилась в кресле, откинувшись на спинку и забросив одну ногу на поручень, я старался не смотреть на ее длинную элегантную ногу, совершенство которой отточено миллионами поколений очень энергичных и живучих предков, а она с загадочной улыбкой следила за мной из-под приспущенных длинных ресниц, густых, как у Элизабет Тейлор, у которой из-за генетической мутации их было два ряда.
