Теперь даже я понял, что идет ко мне, хотя тоже не скажу, по каким признакам. Просто ощутил, вот и все. Как и некоторые из прогнозов, где не столько расчетов, как ощущений надвигающихся событий. Трудно увязывать данные по выплавке стали и росту благосостояния в Африке с моими наблюдениями, как люди реагируют на всякие мелочи в соцсетях, на форумах, как ведут себя в магазинах и как все больше футболы и бои без правил вытесняют филармонии и моцартов.
Вошла она подчеркнуто веселая и оптимистичная, такой вид подчиненных должен радовать начальство, что привело в подземный бункер и как бы чувствует некоторую вину, а я ее чувствую еще как, но тоже улыбаюсь, как дурак, с дураками в любом обществе жить легче и приятнее.
– С винтовкой в руках ты весьма даже, – сказал я, – но все же без нее как-то привычнее, а я традиционалист, стремящийся в сингулярность.
Она еще больше засветилась счастьем, озверевшая толпа и ее разорвала бы в клочья, а бункер вполне так ничего, никто не ожидал, что здесь такой простор и такая роскошь, радуется совсем уж открыто, а улыбка сделала ее растатуаженные и вздутые для поцелуев губы еще сочнее.
– Шеф, – произнесла она мягким контральто, глядя мне прямо в глаза, – когда-то я сомневалась в вас и правильности вашего пути, слишком уж вы… Но сейчас у вас нет более преданного вам человека. По крайней мере, женщины.
Я спросил в изумлении:
– Сомневалась? Тогда почему ты здесь?
Она загадочно улыбнулась.
– Прислали. Сказали, вы из футурологов наиболее перспективный, а коллектив у вас лучший. Вы сами его то ли подобрали из лучших, то ли сумели выковать. И хотя наверх не лезете, но мне сказали, что жизнь вас все равно выпихнет на вершину.
– Кто сказал?
Она улыбнулась еще загадочнее.
– Не догадываетесь?.. Ваш директор Скурлатский Макар Афанасьевич моим родителям. А его очень уважали за мудрость и понимание ситуации в обществе.
– Скурлатский, – повторил я, – Макар Афанасьевич… Он в самом деле был мудр, даже я не постигал всю глубину. И прогнозировал точнее меня.
– Он был очень стар, – сказала она с сочувствием. – И видел в жизни больше. А вы пойдете дальше.
Я спросил настороженно:
– Мы уже на «вы»?
Она засмеялась, тряхнула головой, волосы красиво взметнулись и легли золотой волной на плечи, а глаза засияли, как утренние звезды.
– Это я нечаянно! Из пиетета. Когда о таких высотах, голова идет кругом, как на чертовом колесе. Когда ты тот самый великий футуролог, я ни за что не решусь взять в ладонь твои гениталии!.. Это же… это даже не непристойно, а кощунственно!
Я пробормотал:
– Да, сейчас не до всякого такого… Мы в убежище.
Она продолжала смотреть мне в глаза, улыбка стала загадочной, а голос потеплел:
– Шеф…
– Что? – спросил я в настороженности. – Что у тебя в кармане?
– За пазухой, – уточнила она с той же улыбкой. – Женщины обычно прячут за пазухой. Между сиськами. Миледи так перевозила тайные письма, а мушкетеры не решались их оттуда достать, пока не догадались перевернуть вниз головой и потрясти… Но ты можешь проверить, что я там прячу.
– Ничего не прячешь, – возразил я. – Одни сиськи, их и так хорошо видно. Сейчас одежда еще та одежда, что не одежда, а так, подтанцовка у солиста. Даже двух. Так бы и не обратил внимания на сиськи, а одежда подсказывает: смотри, вот сиськи!
Ее улыбка стала чуть шире, самую малость, но я заметил, спохватился, вот и снова она, психолог, повернула разговор с футурологии на сиськи, мужчин на эту тему свернуть легче всего, а я еще и такой по характеру, не могу спорить с женщинами так же твердо, как с мужчинами, сексист проклятый, male pig.
Она мгновенно заметила, что именно заметил я, уловила изменения в моем лице, хотя я не шевельнул ни мускулом.
– Шеф, – произнесла уже деловым голосом профессионального психолога, – коллектив в порядке. Не в полном, конечно, но если люди умные, у них эмоции под контролем. Так что никаких истерик, заламываний рук даже в своем кругу, никаких глупых вопросов!
– Хорошо, – сказал я с облегчением.
– И еще, – продолжила она, глядя в мое лицо неотрывно, – у них даже слишком велика вера в своего шефа и руководителя. Вы хорошо держитесь, шеф!.. Ни разу не видела тревоги на вашем лице.
– Ни разу?
Она покачала головой.
– Вообще-то видела, но это я, а вот если смотреть глазами остальных, менее искушенных, то наш шеф всегда тверд и незыблем, все знает наперед!
Я пробормотал:
– Убежище может усилить эти настроения. Ладно, совершу на их глазах какую-нибудь заметную глупость. Критичное отношение к руководству необходимо.
В ее глазах заблестели веселые огоньки.
– Можете сейчас, – предложила она. – Например, коитус, забыв отключить камеры. Что-нибудь непристойное, если такое еще осталось… но вы же можете придумать?
– А разве раньше отключали?
– Разве правила, – спросила она, – не ужесточатся?
Я подумал, кивнул.
– Верно мыслите, хоть и психолог. Правила должны применяться к обстоятельствам. Но это потом. Диана, прикинь, что понадобится сделать. Но так, чтобы не слишком напрягать коллектив. Мы все чуткие и нервные, хоть и толстокожие.
Он ответила серьезно:
– Уже кое-то есть. Но пока вчерне. Отшлифую и принесу в клюве. Или за пазухой, шеф. Вы же отовсюду достанете!
В бункере, как с облегчением убедились все в первый же день, можем продержаться хоть сотни лет. Принтеры обеспечат питанием, энергию предусмотрел из разных источников, даже термальная пашет, а любые отходы утилизируем без остатка.
Но все-таки шок сказался: после кратковременного всплеска радости, что спаслись, пришел отходняк, некоторые все еще в апатии, думают об оставленной наверху родне, хотя там их жизням ничего не грозит, осматриваются вяло и растерянно, кто-то просто все еще сидит на полу у стены, уронив голову на колени, обхватив их руками.
Диана зашла еще разок, сообщила деловым тоном, что шок пройдет скоро, многие просто готовились красиво умереть в бою, защищая идеалы, на героические всплески мы все в определенных случаях бываем готовы, но оказалось, что предстоит долго и трудно жить дальше, а это непросто, всплеск долгим не бывает.
– Уже отходят, – сказала она успокаивающе. – Некоторые вообще не показывают виду, как вон ваш друг Сокол.
– Он в самом деле…
– В самом. Тряхнуло сильнее других, но держится, подбадривает других…
– Начальство, – пояснил я. – Как бы ни хреново самому, но для подчиненных должен быть бодр и весел, как ишак Насреддина.
Она сказала с улыбкой:
