Он поколебался, но кивнул, хоть и с заметной неохотой.
– Да, но, предупреждаю, в понятие личных вещей научная аппаратура не входит.
Я встретил его прямой взгляд, он явно ждет и здесь торговли и уступок, но я сказал мирно:
– Все вещи предъявим для досмотра.
– Принято, – ответил он с энтузиазмом. – До завтра!
Он поспешил отключиться, пока я не придумал еще какие уловки и не выдвинул добавочные требования, а пока все, по его мнению, идет отлично, работы мы прекратим, вся научная аппаратура будет уничтожена, а без нее мы такие же, как и остальные, что и бездельники на улице или в огородах.
Глава 15
Гул встревоженных голосов ворвался в мой мозг сразу же, как оборвалась связь, Сокол даже оставил работу и горестно заявил, что все потеряно, этого меднолобого не удастся уговорить отменить затею с бункерными бомбами.
Через пару минут все одиннадцать человек уже втиснулись в мою комнату, меня окружили испуганные и растерянные лица, страх, а то и просто паника в глазах.
Уткин, суетливо подергивая плечом, проговорил, заикаясь от волнения:
– Ш-шеф… что да-а-альше?
Я двинул плечами.
– А что можем? Разве что тянуть время, но оно, судя по формуле Герберта – Меркиуса, растягивается только на квартовом уровне. Выходить придется.
Сокол вскрикнул с негодованием:
– Шеф, как можно?
Я договорил:
– Но будем делать осторожно. И по одному человеку. Наметим кандидатов, наименее задействованных в работе.
Тютюнников предложил деловито:
– Тогда по освященному веками принципу. С тонущего корабля первыми женщин и детей!
Лица всех мужчин посветлели, но Диана и Анна нахмурились, а Маргарита спросила с демонстративной резкостью:
– Это что за дикие принципы?.. Билль короля Генриха Восемнадцатого о равноправии полов мимо вашего интеллекта прошелестел?
Уткин сказал прежде меня:
– Марго, это уловка!.. Простейшие помешаны на старине, вон им и подбросим, дескать, тоже уважаем древние традиции. А вам, как женщинам, простительнее опоздания, затягивание, а то и откровенная дурость… нет-нет, не дерись, это же простейшие так думают в своем гендерном превосходстве!..
Она сказала с подчеркнутой надменностью:
– Вы все, мужские свиньи, так думаете!
Он пояснил:
– Шеф намекает, что самец готов выйти хоть сейчас, а вы, украшение Вселенной, до завтра не соберетесь. Женщины всегда копаются долго и всегда опаздывают. Это выигрыш в сутки, а нам и час важен! Когда выйдете, потребуете у генерала сперва отдохнуть и выспаться, а только потом отправитесь за пределы страны и потребуете, чтобы за вами никто не следовал и не старался убить, это вас нервирует!..
Она перевела взгляд на меня, я сказал как можно мягче, чувствуя себя полным засранцем:
– Марго, мы на вас с Дианой и Аней сможем выиграть даже пару недель, чего не случилось бы, выпусти мы Лавра или Михаила. Вы можете прикинуться капризными дурами…
– Чего-чего?
– Прикинуться, – повторил я. – Ради дела… и шанса спасти наш прежний мир!.. Камнеломов лучше всех нас стрелял, Шенгальц лучший по выживанию, а вы можете сыграть таких женщин, какими вас видят все простейшие. И тем самым каждый внесет в победу по максимуму.
Она ответила с милостивым пренебрежением:
– Ладно, но только сперва Диану и Аню.
– Хорошо, – сказал я с облегчением. – А мы сутки-двое выгадаем на решение вопроса, который сейчас решили. Пусть думают, что все хотят выйти первыми, но боятся.
– Шеф, – сказал Уткин, – вы могли бы стать главой МИДа, но для вас это будет понижением.
– Статус аятоллы выше, – согласился Сокол.
– Все по местам, – распорядился я. – Ишь, поговорить восхотелось, как демократам в насквозь либеральном мире!
Как я и ожидал, командующий вышел на связь на следующий день, на экране тот же кабинет, обставленный в стиле милитари, он сам в генеральском кителе, застегнут на все пуговицы, хотя день жаркий, лицо строгое, а когда заговорил, голос прозвучал требовательно и непреклонно:
– Когда ваши начнут покидать бункер?..
Я постарался улыбнуться как можно шире и в то же время в некоторой как бы смущенности.
– Мы решили поступить, как принято было при войнах и катастрофах издавна. Да и вроде бы ничего не отменялось, мы те же люди…
Он произнес с еще большей настороженностью во взгляде, даже плечи напряглись, как в готовности к схватке на ножах или с чем-то еще, как принято драться у милитаристов.
– Слушаю.
Я пояснил:
– Собирался первым выйти мой заместитель, но общим собранием решили сперва выпустить женщин и детей! Так всегда делалось, даже из заложников их отпускали первыми.
Он на миг застыл словно в раздумье, откинулся на спину кресла и смотрел расширенными глазами, затем по губами промелькнула снисходительная улыбка.
– Ну вот, не все даже в далеком прошлом так уж плохо? Верное решение. Думаю, все наши одобрят. Даже признают с энтузиазмом. Равны женщины нам, людям, или не равны, но спасать их нужно первыми!.. Все-таки основная роль на свете рожать, а не отстреливаться из окон или, простите за бранное слово, заниматься наукой!
Я смолчал, мое согласие будет выглядеть подозрительным, даже если я, как самец, втайне и сам так думаю, но мы не то, что думаем, думки бывают и самые мерзкие, а мы то, что говорим вслух и что делаем.
– Рад, – сказал я сдержанно, – что мы поняли друг друга.
– Значит, – уточнил он, – первыми выходят женщины?
– Да, – подтвердил я и уточнил в свою очередь, – но сперва одна, как вчера и договаривались. Для пробы. Все-таки риск… Это цинично, но уж лучше потерять одну, чем всех.
Он поморщился.
– Мы же не в Средневековье?.. Вам кажется, у нас только озверелые толпы, что только и мечтают вас растерзать? Да, есть такие. Но под моей рукой не добровольческое скопление, а организованная воинская часть, что уже контролирует Подмосковье и берет под свою власть остальную часть России.
– Ого, – сказал я стараясь, чтобы в голосе звучал тот уровень удивления, что польстит его самолюбию. – Диктатор?
– Вроде Суллы, – уточнил он. – Который навел порядок и сложил полномочия.
– Или генерала Франко, – сказал я. – Да-да, тот прекратил гражданскую войну, навел порядок и передал власть гражданским. Рад, что вы так мыслите…
Он сказал с нажимом:
– Никто не посмеет обидеть женщину!.. Женщина – это святое. Это мать… У нас никакого феминизма, женщинам повышенное уважение. Кто обидит – расстрел, у нас пока что военное время и военные порядки.
