– Даже если и так, – сказала Лина.
Бобби не могла понять, почему ее подруга внезапно перестала стремиться докопаться до сути.
– Неужели тебе больше не интересно? – отрешенно спросила она.
– Сначала я должна убедиться, что не останусь на второй год, – сказала Лина.
На ходу она читала написанное на листе.
– Опишите типичное утро в жизни Матильды Айзерманн, – прочитала она вслух. – Утренняя рутина, это не помешало бы Хлое.
Бобби ухватила ее за рукав.
– Ты хочешь сдаться? – ошеломленно спросила она.
– Я не хочу больше тратить время на размышления о прошлом, – сказала Лина.
Бобби ненавидела нерешенные судоку, пустые поля в кроссворде ежедневной газеты и неразгаданные загадки. Бобби доводила до конца все, что начинала. Только когда дело не касалось восьмисотметровой пробежки на тренировке по гандболу, где у нее регулярно кончался воздух на отметке в четыреста метров.
– Мы могли бы поискать «Совиную нору», – взволнованно предложила она. – Могли бы разыскать магазин часов. Там точно должны знать, как работает эта штука. Кто-то что-то да знает. Нам просто нужно найти подходящего человека.
Вместо ответа Лина исчезла во вращающейся двери музея. Бобби вошла в автоматическую дверь, предназначенную для инвалидных колясок, и была уже там, когда Лина вошла внутрь.
– Ты читала статью о своих родителях? – продолжала она говорить. – Это же интересно. Тут идет речь о втором транспортном средстве. Возможно, у твоих родителей были преследователи.
– Я не могу находиться в двух местах одновременно, – сказала Лина. – В прошлом и здесь. Я просто хочу забыть о том, что произошло.
– Что с тобой случилось? Ты говоришь как твоя тетя, – пожаловалась Бобби.
– А если и так, – сказала Лина. – Может быть, Соня права. Нужно оставить прошлое и сосредоточиться на настоящем. Когда ты всегда думаешь только о том, что потерял, то становишься несчастным. – Она взмахнула листком с заданием. – Давай наконец начнем.
Бобби не интересовало, в какой постели спала прабабушка Амалии Айзерманн, в какое время она вставала, как умывалась, чистила зубы или приходилось ли ей готовить завтрак для младших братьев и сестер. Как ей посвятить себя прошлому, если она даже не понимает настоящего? Ее подруга была для нее загадкой.
Бобби встала перед Линой.
– В чем дело? – невольно спросила она. – Что-то изменилось.
Она не двинется с места, пока не получит ответ.
13
Тысяча вопросов
Взгляд Бобби был пронзительным. Ей одновременно стало и жарко, и холодно, и неловко. Из-за упорного любопытства Бобби, с которым она задавала вопросы, лгать было почти невозможно. Ее рука потянулась к хронометру. Один прыжок во времени, и она могла бы молниеносно ускользнуть от ситуации. Но она вновь отбросила эту мысль. Слишком велик был риск вызвать гнев Хранительницы времени.
– Я больше не могу позволить себе получить плохую отметку, – сказала она, как будто этим все и объяснялось.
Она прошла по вестибюлю музея в направлении обзорного плана, когда внезапно ей кое-что бросилось в глаза. Она в замешательстве остановилась. Ее взгляд был прикован к плакату старой выставки, посвященной истории заводов Веннингера. Как павлин, аптекарь позировал со своими рабочими перед собственным основным предприятием в центре города. Девушки, едва старше ее и Бобби, выглядели испуганными и несчастными. Не строгие платья, бледные и безрадостные лица привлекли внимание Лины. Там было что-то еще. Лина подошла ближе. Но это было… могло ли такое быть? На заднем плане пробегала размытая фигура в черном плаще и с белой копной волос. Лина прочитала подпись: «Празднование трехлетнего юбилея завода. 15 мая 1900 г. Фото: Якоб Расмус». Неужели тоска сыграла с ней злую шутку? Было ли у Данте задание в 1900 году? Он снова путешествовал? Шутил ли он над ней? Посылал ей секретные сообщения? Воспоминания о Данте кружили вокруг Лины, как рой комаров. Они постоянно вертелись вокруг ее головы и обрушивались на нее каждый раз, как только она становилась невнимательной. Каждый раз, когда она чувствовала, что избавилась от вредителей, все начиналось сначала. Данте, Данте, Данте. Лина встряхнулась. «Полный бред, – сказала она себе. – Это просто мода. В 1900 году многие мужчины носили темные пальто».
«Почему бы тебе не заглянуть в 1900 год?» – воскликнул голос в ее голове.
Хор радостно подхватил эту мысль. «А раз ты отправишься туда, то вполне сможешь подружиться с Матильдой Айзерманн. Тогда и узнаешь все об ее утренней рутине, – восторженно говорили они. – Тебе нужна хорошая отметка. Собственный опыт превосходит любые прочитанные знания».
«Зачем посещать музей, если ты сама можешь путешествовать в прошлое? – прозвучало в ее голове. – То, чем ты занимаешься здесь, – пустая трата времени».
Хор болтал, хор знал все лучше, хор нервничал.
– Это не пустая трата времени, – воскликнула Лина. – Это моя жизнь.
Ее голос эхом отразился в выложенной мрамором прихожей. Обернувшись, она испугалась. Там стояла Бобби, и на ее лице было написано изумление. Лина даже не могла ее винить. Что бы она подумала, если бы увидела, как кто-то странно суетится и разговаривает сам с собой?
«Забудь о путешественниках во времени», – умоляла ее мать.
Но все было не так просто. Историческая фотография волшебным образом притягивала ее.
Таинственный человек на заднем плане, которым, возможно, мог быть Данте, тем временем перемещался от правого края изображения к левому, как будто совершенно случайно проходил мимо в момент съемки. Лина резко отвернулась. Не стоит думать об этом. Она была обычной девятиклассницей. Она больше не будет отвлекаться.
Лина поспешила к обзору этажей. Первый этаж был посвящен Средневековью, второй этаж – переходу от ремесел к промышленности, на нем был изображен быт разных веков.
– Нам нужно на третий, – сказала она, указывая на план.
По выражению лица Бобби можно было понять, что ее попытка казаться счастливой, веселой и простодушной основательно провалилась.
– Я не верю, что твое собственное прошлое тебя больше не интересует, – сказала Бобби. – С тех пор как мы познакомились, ты думаешь о своих родителях. Затем ты находишь часы и сразу решаешь на это забить?
– Ты делаешь из мухи слона, – отмахнулась Лина.
– Если ты мне объяснишь, я, может, смогу понять, – тихо сказала Бобби. – Мы же подруги.
Лина стояла спиной к стене. Беспомощность превратилась в злость.
– Подруга тоже знает, когда перестать задавать вопросы, – вырвалось у нее. – Я же не спрашиваю тебя, когда ты наконец поладишь со своей мамой или почему ты так странно смотрела на Йонаса на вечеринке после гандбола.
