Сибирцев ему в общих чертах и выложил, мол, сам из Санкт-Петербурга, пришел сюда с экспедицией изучать почву и растительность, чтобы отыскать в этих местах какие древние цивилизации. А если нет, то хотя бы следы переселенцев с других мест — скорее, с северных, а может, и с южных.
— Соколик ты мой! — прервал его речь старик. — Знал бы ты, сколь было здесь ученых всяких, даже из стран заморских!
— Неужели? — удивился Иван Викторович. — Насколько мне известно, в Пермской губернии давно не было экспедиций. Лет двадцать назад прошла в Перми выставка… Да, это было событие мирового значения… А так… Да, еще лет двенадцать назад побывал здесь с археологической комиссией известный ученый Спицын, знаменитый на весь мир собственной методикой полевых исследований. Он посещал эти места и раньше, путешествовал по деревням, кое-какие ценные предметы собирал, а потом описал их в книге «Шаманские изображения».
— Ну… милок… — старик хмыкнул себе под нос. — Так то, верно, по бумагам… А так, без бумаг, тоже приходят… И ведь рыщут туда-сюда, ищут золото да каменья…
— Дед, это, наверно, не археологи, а искатели сокровищ… Их по всему миру полно…
— Ты сам сказал, что Спицын ценные предметы скупал!
— Ценные — это не значит, что из золота! Это изображения животных… Мы их тоже видели, когда были на Гляденовском костище. Там Спицын много чего нарыл из земли-матушки… так много, что нам уже ничего не оставил… так что пришлось разглядывать жертвенники и любоваться фотографиями…
Видимо, гость был не равнодушен к какому-то там Спицыну, о котором он упомянул, и в словах его прозвучала обида, поэтому старик его успокоил:
— Да ладно, Вань, я ведь не знаю, кто ученые, а кто — кладоискатели… Так вы, значит, были на Гляденовском костище?
— Конечно! И пробы грунта взяли… И на курганах… в Ельниках…
— А как сюда попал?
— Мы в Дивью пещеру пошли…
— Вот оно что? — лицо старика Архипа стало серьезным, он даже чуть нахмурился, не то вспомнив о чем-то, не то выражая свое недовольство тем, что незваные гости пожаловали в места рядом с его вотчиной. — И что? Ты упал откель? Иль провалился? Я ведь тебя подобрал из запруды… Разлилась нонче, видно, подземная река… много там воды накопилось…
— Из запруды? — переспросил Сибирцев. — Помню, что шли мы втроем в этой самой пещере и… шли очень осторожно, на карту смотрели, я — впереди, а мои товарищи сзади… И вот я сделал шаг, а под ногами почва заходила ходуном… не успел схватиться за стену — не дотянулся до нее, как рухнул вниз. Помню, слышал жуткий рокот бегущей воды, да, тогда еще и подумал, что лечу в пропасть, а там внизу — дно подводного океана…
— Ты один упал аль еще кто?
— Думаю, что один, мы шли не тесно друг к другу…
— А почему ж тогда я подобрал два вещмешка?
— Как два? — на лице Сибирцева застыл ужас. — Не может быть!
— Вот они, Ванюша, держи! — и старик подкинул ему сначала один, потом — другой. — Намокли сильно, так еще вчера я немного разложил вещицы-то на полу, да и просушил… а сёдни собрал…
Иван Викторович настолько был шокирован новостью, что первый вещмешок не успел поймать, и тот упал ему на грудь. Второй он перехватил на лету и судорожными движениями начал его развязывать.
— Да не торопись ты… успеешь… — старик понимал его нетерпение, как же, печется о своих товарищах, но и думал еще о том, что Бог его знает, сколько этому человеку придется у него гостить… может, и зимовать вместе будут. — Ну? Узнаешь вещички-то?
— Узнаю…
И узнал бы он их и с завязанными глазами… хоть на какой другой планете… Это были личные вещи Арбенина. Консервы и немного вяленого мяса — это, конечно, есть у всех… Но вот металлическая плошка… и кружка — такие были только у него… и вязаный свитер… да, его… А это — книга… Его книга! Он перевернул сгорбившиеся от влаги страницы и поднес их к глазам:
— Дед Архип! А где мои очки? Вблизи я совсем плохо вижу.
— Очков не было… — вздохнул тот, покосившись на привередливого гостя. О чем эт он? Скажи спасибо — сам жив!
— Ладно… не было — так не было! А фляжки — тоже?
— Все что есть… зачем мне чужое?
«Значит, фляжка у него осталась с собой… — подумал Сибирцев. — Уже хорошо, что вода при себе…»
— Думаю, мой товарищ обронил вещмешок… — задумчиво проговорил он, скорее даже, не старику, а себе — убедить в том, что Арбенин остался там, наверху, что с ним все в порядке.
* * *
Он крепко зажмурился и сжал до боли губы. Перед глазами стояла картина того самого вечера, когда он, Сибирцев, пришел к Арбенину и сказал фразу, как накаркал: «Но… сейчас я говорю об особых обстоятельствах, так сказать, непредвиденных… Если что, имейте в виду — на меня можно положиться!» И какие ж это обстоятельства имел он тогда в виду?
О чем они тогда говорили? Ах, да — о ложках! О ложках с головой лося. Интересно, что в то время, когда все были уверены в том, что ложки эти прибыли из Сасанидской Персии или Византии, только он и Арбенин посчитали их предметами культа местного населения еще… железного века. И как убедительно тот говорил о зверином стиле! А если эти ложки даже и не с Пермской губернии, а с нашей общей прародины, которая в давние времена была где-то здесь? Или — совсем близко отсюда…
К черту ложки! Лезут в голову! Главное — именно в тот вечер он с Арбениным заключил кровный союз… а это гораздо важнее ложек и больше, чем дружба или деловое партнерство! Это… означает, что нужно своей кровью заплатить за смерть друга.
И только когда его губы побелели от боли, он слегка их расслабил и открыл глаза. Где же ты сейчас? Как бы я хотел, чтобы остался там, в пещере…
Глава 26
Прошла неделя с того дня, как старик Архип подобрал в запруде незнакомца, оказавшегося вполне приятным молодым человеком с хорошим русским именем Ваня и с очень полезной для здоровья фамилией — Сибирцев. Думал — не будет жить, поначалу совсем плох был, но уже на следующий день стал разговаривать, да так хорошо рассуждать о житье-бытье, что деду это понравилось. В тот день он немного помучил Ивана, обследовав его ноги — уж больно не нравилось ему, что лежат они плетьми на досках, без дела-то, когда можно бы и по округе пошастать, то мелкого зверя какого в силок поймать, а то и до речки дотопать, за рыбкой. Мысль о том, что когда Ванек встанет, сразу и уйдет куда подальше, деду на ум пока не приходила. Видно, отгонял такую мысль прочь.
Так вот, старик Архип тогда ноги Ивана осторожно ощупал да и подумал, что не сломаны кости-то, иначе совсем бы взвыл от боли. А что тогда? Вывих? Растяжение? Взял да и пожал-помял немного — лучше иль хуже станет, это уж как Бог пошлет. А потом накрепко обмотал вроде гипсовой повязки — пусть сами-то потихоньку и заживут. Иван сказал — хуже не стало, так что дед начал каждый день ему ноги растирать. Еще он приготовил настой из цветков календулы, пижмы, чистотела и череды. Это его распрекрасная Елена научила. Заварил, подержал полчаса, потом намочил тряпочку да приложил к ногам, в первую очередь к стопам, что припухли немного да кровоподтеками пошли, а потом и к коленкам. Как высохла тряпица — еще раз смочил. Достал из заначки и мазь на отваре кедровых шишек. Очень ценная вещь от любой ломоты в костях.
