— А причина? Мы ведь с ним нигде не конфликтовали.
— Тогда… может, он из зависти? Что-то я опасаюсь возвращаться в университет… за тебя опасаюсь! Надо бы какую разведку сделать.
— А как? — Арбенин внимательно посмотрел в глаза Сибирцева.
— Давай подумаем. И не будем спешить.
* * *
Они подошли к избе деда Тимофея, у которого ночевали в прошлый раз, когда приехали в Ныроб. А что делать, если других таких приятных знакомых пока не было. Ах, хороша была у него голубика из лукошка! Может, и сейчас хоть чайку попить можно. А провиант — он, хоть и небогатый, пока есть.
Дед копошился в сарае, что-то там перекладывал. Как не заметить троих путников, когда в глухом проулке обычно безлюдно? Вскинул голову, всмотрелся в даль, а потом и помахал рукой. Признал, значит, и не прочь побщаться.
— О! Вернулись? А я уж думал, давно в своем Петербурге! — в его голосе чувствовалась искренняя радость. Любил он общение, особенно — с приезжими. Потому и останавливались у него всякие путешественники. Местный чичероне, по-другому и не скажешь!
— Доброго здравия, дед Тимофей! Как видишь, явились… — Арбенин старался держаться раскованно, хотя это давалось и не совсем просто после откровений Сибирцева о Скорожитовском. Да, в тех словах действительно был смысл. Вот как только проверить?
— Ну-ну! Заходите в хату! Вы как? На ночевку?
— Нет, немного бы передохнуть да надо ехать в Чердынь…
— А кто ж после полудня в дорогу отправляется? Эт с утра надо! Да и на чем? Транспорту-то нет! Ладно, вы заходите, а там поговорим…
Они перешагнули порог его деревянного сруба и погрузились в тишину и прохладу. Расположились на лавке перед столом и начали выкладывать съестное.
— Дед, нам бы кипяточку! Травку заварим, у меня есть вот от Архипа Пантелеевича… сушеная ромашка и мята, и еще — ягоды какие-то… — Сибирцев достал из вещмешка несколько свертков. — Кажется, промокли немного… да ладно уж, все равно кипятком замачивать…
— Как скажешь, родимый! — живо откликнулся дед Тимофей.
Вскоре по избе пошел луговой аромат. Хозяин поставил перед каждым по алюминиевой кружке божественного напитка. Арбенин с наслаждением вдыхал его. Там-то, дома, не всегда до трав руки доходят… Все уже готовые чаи…
— Так как же нам двинуться сегодня в Чердынь? — заново спросил он деда, ожидая, когда травы настоятся.
— Ума не приложу! — ответил тот. — Только завтра… Или… вот что… Васька Донцов едет до Анисимовского. А оттуда в Чердынь — бегом добежать за часок, а то и меньше, если напрямки… Засветло-то и успеете! Сестра у него там замуж выходит, кое-что нужно пособить. Вот он седни поедет, а спозаранку уж свеженький как огурчик…
— Ладно, о Ваське все понятно! — перебил его в нетерпении Арбенин. — А как узнать-то: возьмет или нет?
— Если подвода не перегружена — то возьмет… Да я сбегаю, спрошу, тут через два дома…
Не позже чем через полчаса все трое расположились на новой широкой телеге — знать, Донцовы жили в достатке, и коняга двинул из Ныроба на юг.
* * *
После дождя стояла свежесть. Солнце светило ласково — гром-батюшка осадил его надменность. Расправили плечи — зеленые ветви — деревья, умытые листья блестели как шелковые, а цветы вдоль дороги, обычно покрытые пылью, весело махали чистыми головками. Нет, все-таки здорово, что прошел такой ливень!
Арбенин смотрел по сторонам, наслаждаясь девственностью природы. Все! В эти места он больше никогда не приедет! Ни за какие пряники! И все же… на душе оставалось чувство неудовлетворенности. Как будто нужно было еще сделать здесь что-то! Но что?
— Так вы, говорите, с экспедицией сюда пришли? — завел разговор Васька Донцов, мордатый широкоплечий парнишка.
Арбенин молчал. Он хотел побыть наедине со своими раздумьями. Ответил, правда, тоже неохотно, Сибирцев:
— Да, исследуем здешние места…
— А что ищете? Не золото?
— Нет, следы древних людей.
— А-а-а… — многозначительно протянул тот. И замолчал, почувствовав, что попутчики оказались не очень-то разговорчивыми.
Краешком глаза Арбенин наблюдал за Богданом. Жалко было младшего Друга! Спасибо знахарке Евлампии, подкрепила его здоровье. Слава Богу, ходит теперь самостоятельно, да и стал смышленее, но память пока не вернулась. Тот сидел, безмятежно улыбаясь, и что-то бормотал под нос. Неужели стихи?
— Я насмерть поражен своим сознаньем,
Я ранен в сердце разумом моим.
Я неразрывен с этим мирозданьем,
Я создал мир со всем его страданьем.
Струя огонь, я гибну сам, как дым.
Боже! Да это же — Бальмонт! И как гладко читает! Нет, нет! Все в порядке с Богданом! А тот продолжал шепотом декламировать:
— Есть только мысль, есть призрачное море,
Я чувствую, что эта жизнь есть сон…
И в мыслях Арбенина тоже побежали строки:
«И, весь дрожа от нестерпимой боли,
Живя у самого себя в неволе,
Я ранен насмерть разумом моим».
— Тп-р-у-у! Приехали! — Васька Донцов остановил подводу. — Вот и развилка на Анисимовское! Мне — налево, вам — прямо! А если быстрее надо, видите — тропа? Можно и по ней напрямки пройти!
Глава 35
Первая декада августа 1913 года.
Вера Арзамасцева в этот день давала урок своему любимчику Володе Каменскому. С ним она продолжала заниматься и летом, правда, не настолько часто, как во время учебных занятий. Спросите, почему? Конечно, неплохо всегда иметь карманные деньги. Но главное — даже не в этом! А вот что бы она сейчас делала дома? Перебирала бы гардероб? Надоело! Опять в голову будут лезть мысли о том, что нечего надеть! Рукодельничала бы? Не очень-то и рука набита, если не сказать, что «вообще»… Ходила бы по выставкам? Да везде одно и то же! Сколько можно? Опять не удержишься, купишь картину, а куда повесить, когда все стены заняты? Вон там, за шкафом, стоит даже парочка нераспакованных полотен.
А последнее приобретение — с розой на кинжале, так и осталось самым любимым. И ведь как напоминает оно блоковскую драму «Роза и крест»! Такое же печальное и волнующее… «Сердцу закон непреложный — Радость — Страданье одно!» И почему не поставили спектакль по этой пьесе? А то бы сходила в театр…
Ох! Если бы не занятия с Володей, валялась бы с книгой на диване… Итак, «Графиню Рудольштадт» Жорж Санд уже дочитала! А после нее — еще и «Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго, и «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте… и что еще? Забыла… Зато из новинок — «Романтические цветы» Николая Гумилева, ахматовский сборник «Вечер» и… что-то еще…
