— Ну… тогда — ладно… И все равно, будьте осторожнее, не разгуливайте по темным переулкам…
— Хорошо-хорошо, мамочка! — и, уже обращаясь к отцу:
— А почему именно в Тегеран тебя пригласили? Странно как-то… Ты — из Российской империи… занимаешься греческими прожектами… а недавно сказал, что еще и работаешь на Немецкий Археологический Институт Афин…
— Ничего тут странного нет! — его задумчивый взгляд оживился. Значит, разговор вступает в интересную для него тему. — А вот ты, Верочка, знаешь, какие тесные связи существуют между Грецией и Персией?
— Ну… скажешь сейчас об «укреплении сотрудничества за последние годы в бласти истории и культуры»…
— И вовсе нет! Точнее — не только это! Впервые афинская делегация прибыла в Персию в четыреста тридцать втором году до нашей эры… Поняла?
— Вот это да! Не ожидала!
— И название — «Персия» — это ведь греки и придумали…
— А я ведь об этом как-то не задумывалась…
— Да и я тоже! Персия да Персия — а там, оказывается — Иран! Ариам Хзарам… То есть, «Государство ариев» или — «Царство ариев», как-то так… Давно, конечно, еще до нашей эры…
Валерий Петрович сделал небольшую паузу:
— Опять скажешь, что лекцию читаю?
— Почему же? — вскинула брови Вера. — Я ведь не так глубоко изучала историю Персии… Да и когда это было? А сколько произошло после этого интересных событий! Ехать в далекую страну и ничего о ней не знать…
— Я советую тебе почитать нашего земляка Всеволода Федоровича Миллера…
— О! Что-то слышала о нем! Он преподавал у нас санскрит! Не в нашем институте… а в Императорском университете…
И еле сдержалась, чтобы не добавить: «Где работают Николя и Павел…»
— Да! А стажировался он по санскриту, заметь, в Германии. Потом защитил магистерскую диссертацию по арийской мифологии… А в прошлом году издал археологические исследования по иранским элементам… и нашел их… где бы ты думала? Ну?
— Не знаю… — жалобно протянула она.
— Вот-вот, я так и думал! Он рассказал об иранских элементах в припонтийских греческих надписях! Так что видишь теперь, какая связь между Российской империей, Германией, Грецией и Персией…
— Ладно вам на ученые темы вести разговоры! — наконец-то дождалась небольшой паузы и вставила свое слово Любовь Ильинична. — А что будете делать в поезде?
— Разговаривать и… книжки читать! — нашлась Вера. — Да, пап? А мы на поезде поедем?
— Можно и на корабле! А лучше — на воздушном шаре! Или хочешь — на дирижабле! — пошутил он.
И все рассмеялись.
* * *
До поездки в Персию оставалось три дня, и они текли ровно и медленно. Так медленно, как будто бы не до конца завели граммофон, а пластинку уже поставили. И вот она издает протяжные звуки, потому что потихоньку крутится, а надо бы — раза в два быстрее. Вера успела уже по третьему кругу перебрать гардероб и по два раза прогуляться к модистке Аннет и еще в один небольшой галантерейный магазинчик. Но все это — мелочи по сравнению с тем, что ей повезло по-крупному! Вот уж удача так удача! Кто главный законодатель моды? Да, конечно же, Поль Пуаре! Знаменитый Пуаре, «прогремевший» на всю планету своей коллекцией «Тысяча и одна ночь» и женскими брюками и юбками-брюками! И Вера попала на его показ моделей! Что касается «мужских предметов гардероба» — не очень-то кто и воспринимал их серьезно. Но вот все остальное… Например, слегка укороченная, не до пола, а до подъема ноги — «юбка-юла». С завышенной талией, широкими бедрами и драпировкой, но — узкая у щиколоток. Нравились Вере модели с накидками на платья и наряды со шлейфом… В них чувствуешь себя балериной и поэтессой одновременно! Хочется и танцевать, и декламировать стихи! Как здорово, что «главный модный диктатор» решился на мировое турне и осчастливил и санкт-петербургских дам!
Несколько раз в эти дни Вера открывала «Графиню Рудольштадт». И зачем, если эту книгу уже давно прочитала? Хотелось погрузиться в мистическую атмосферу романа и поразмышлять о любви и о служении обществу, чтобы сделать выбор. Действительно, а что важнее? Потом с шумом захлопывала тяжелую картонную обложку и начинала просматривать, опять же — в который раз — «Известия Императорской Археологической комиссии», тот самый номер, в котором рассказывалось об иранских элементах в припонтийских греческих надписях.
«Гром среди ясного неба» грянул за день до поездки, а точнее, вечером, когда Валерий Петрович получил корреспонденцию из Афин. В большом бумажном конверте находилась программа предстоящего симпозиума с некоторыми корректировками. Тут же лежал проспект с достопримечательностями Тегерана и… свежий номер издания Немецкого Археологического Общества в Афинах. Поначалу этой газетке он не придал особого значения, просто положил ее на столик для корреспонденций. А сам сидел в кресле и разглядывал виды столицы Персии. Вот городские стены со ста четырнадцатью (по числу сур Корана!) орудийными башнями, вот усыпальница родоначальника династии Сеида-Хамзы, а это — Мраморный дворец и Шахская мечеть…
— Что там? — прозвенел голосок Веры. — А-а-а… картинки разглядываешь? Это из Тегерана?
— Фото Тегерана. Но получил из Афин.
— Ну надо же! Даже из Афин! — она автоматически взяла в руки лежавший на столике вестник и развернула его. — Боже! Папа! Что это?
— Это? Вестник нашего общества! А что не так?
— Да здесь фото Николя! Посреди какой-то статьи…
— Не может быть! — Валерий Петрович резко бросил проспект и выхватил из ее рук газету.
— Переведи, пап… это на немецком… — еле слышно проговорила она.
В свете последних событий Вера не ожидала от публикации приятного. А ведь когда Павел сообщил ей о краже какого-то камня и… кажется, еще и о бегстве Арбенина именно в Германию, она восприняла это как язвительный пассаж, не более. Сердце сжалось в комочек загнанным зверьком, и Вера тихонько присела на пуфик.
Отец пробежал глазами по тексту, а потом начал его переводить, останавливаясь кое-где, чтобы подобрать более точное значение слова. Некоторые обороты речи напоминали русские фразеологизмы — чувствовалось, что автор не зациклился на научном стиле и попытался сделать свой слог более раскрепощенным. С другой стороны, бросалась в глаза связь автора с наукой. Если бы статью написал журналист, навряд ли он стал бы вставлять в текст географические и археологические термины.
Некто Алексей Павлов, назвавшийся «русским эмигрантом», с долей скептицизма и даже — саркастичности — рассказывал о вызывающем инциденте в научных кругах Санкт-Петербурга. В качестве примера он приводил тот самый факт, когда преподаватель физической географии Императорского университета «был уличен во время экспедиции на Урал в краже ценного камня — амазонита». Но главное — тот якобы еще до поездки «активно сотрудничал с немецкими службами и, собрав ценный материал, бежал в Германию». Автор предостерегал добропорядочных немецких исследователей от возможных ошибок в случае контакта с этим «авантюристом», к тому же, не лишенным «революционных воззрений».
