Незнакомец напоминал крестьянина с картинки из старинного журнала, именно того, где есть публикация об отмене крепостного права. Но вот злосчастное колесо — оно ассоциировалось с куда ранними временами — когда вот такие два колеса с четырьмя спицами поддерживали красную колесницу египетского фараона Тутмоса Третьего, сражавшегося с ханаанскими царями… А может быть, даже — и Александра Македонского, устроившего поход в Северо-Западную Индию? Нет, скорее, оно походило на колесницу времен легендарных шумеров.
Эту тему маленький Николя когда-то усердно изучал в гимназии и поэтому отлично помнил и сегодня. Вот почему картинка «мужик с колесом» так разбередила его воображение!
Тем временем незнакомец с колесом, еще раз оглянувшись на путешественников, пронзил их острым взглядом, однако в нем ничего не отразилось — никак, он их вообще не увидел, и направился в сторону холма. Казалось, еще пара секунд, и фигура увлеченного своим занятием человека появится на пологом склоне, однако… Однако… она словно растворилась в воздухе, едва коснувшись ступнями рассыпанных у подножия горы камней.
Над окрестностями нависла тишина, о которой так точно говорят — мертвая. Не слышно было ни шелеста ветра, ни шума камней, которые только что шуршали под ногами чудаковатого странника. И только где-то далеко-далеко прокуковала кукушка, словно извиняясь за свое вынужденное выступление, скорее всего, ее попросили об этом жители близлежащих деревень, надеясь узнать отведенный судьбой срок.
— Николай! — не дождавшись ответа, Иван потянул того за рукав плотной хлопчатобумажной куртки. — Смотри! Смотри! Старик пропал!
— Да вижу! Вижу! — тот продолжал стоять как вкопанный, прислонившись к березе. — Давайте передохнем немного, смотрю, Богдан совсем притомился…
Паренек только улыбнулся и стащил с головы картуз. Копна пшеничных волос рассыпалась по лбу, он ее поправил.
— Пожалуй, ты прав! — Иван подошел в широкому пню и присел на него. Стащил сапоги и начал перематывать портянки. — Уж давно пора переобуться, да не во что…
Он посмотрел на Арбенина, видимо, раздумывая, как он отреагирует на этот вопрос:
— И что это за дед здесь разгуливал? Какой-то он странный… вроде как не нашего времени… Вот и Васька сказал, что Тропа в Прошлое…
— Да он сморозил глупость, а ты и веришь! — вырвалось у Арбенина, хотя он сам сомневался в сказанном.
— А вообще-то… странный не столько его вид… кто его знает, какая мода в местных глухих деревушках… Странно то, что человек прям на глазах пропал, — добавил он уже вполголоса, словно размышляя сам с собой.
Он поискал взглядом, куда бы присесть. Да, вот подходящая коряга. Удобнее устроился и развязал вещмешок. Достал из него свернутую вчетверо географическую карту и бережно разгладил ее. Точно! Отсюда горы не видно. Они на востоке от Чердыни, да и от Анисимовского. И он, уже в который раз, начал внимательно изучать эту карту, но уже другим взглядом — взглядом очарованного странника. Вот он, горный хребет Южного Урала, и на восточном его склоне протекает река Уй, словно граница между степью и лесостепью. А вот здесь, на левом и правом берегах реки Урал тоже граница — между Европой и Азией. Нечасто можно увидеть такой удивительный ландшафт, где есть и горы, и лес, и степь! А что, если именно в таких местах и рождаются новые этносы и культуры? Или происходят какие-то другие чудеса?
Да, вот еще… Удивительно, что реки текут и на восток, и на запад, словно живут по своим законам… Порой они могут даже пробивать уральский хребет, как река Уфимка, или как сам великий Урал. И бегут они к Каспию, к Поволжью. А вот Тобол, Ишибь, Обь — в другую сторону, на восток и на север, пополняя воды Сибири и Северного Ледовитого океана. Не чудо ли? Почти как в легендарной Гиперборее, где реки с горы Меру текли на все четыре стороны света!
Арбенин продолжал разглядывать географическую карту с каким-то особым любопытством, словно это была старинная карта острова сокровищ, не меньше, а он — любознательный подросток, слепо поверивший в чудо. Разве можно не принять за истину то, что отчетливо видно на слегка помятом листе бумаги: одни реки перемещают свои воды на восток и поворачивают на север к океану, а другие — на запад, после чего поворачивают на юг к Каспию и Средиземноморью. Получается, линия на восток делает резкий поворот на север, а линия на запад резко поворачивает на юг. И что же это за фигура?
Николай почувствовал, что его ладони стали слегка влажными от волнения. Удивленный своим открытием, он достал из нагрудного кармашка завалявшийся обгрызок красного карандаша и провел им по тонким синим линиям рек. Рука вздрогнула от неожиданности, и карандаш покатился в густую траву: русла рек изображали крест с загнутыми под прямыми углами концами! Да это же — свастика! Или — коловрат, как говаривал как-то в Санкт-Петербурге его дед по материнской линии, уважаемый в родне своей просвещенностью Владимир Александрович! Да-да, именно свастику! Свас-ти-ку!!!
— Николай! Что там? — вывел его из размышлений Иван.
— Да вот изучаю карту…
— И что?
— А на ней нет гор! А здесь, посмотри прямо — совсем близко три холма…
— А может, мы опять… ну… как тогда, свернули не туда?
— Да мы ведь прошли всего ничего! Или думаешь, что заблудились?
При этих словах Богдан, присевший в траве, где он что-то разглядывал, никак, божью коровку или стрекозу, резко повернул голову. О! Видно, понял слово «заблудились»! Не нужно бы пугать паренька:
— Думаю, все в порядке! Здесь всего одна тропинка… Как можно сбиться с пути? Но вот что интересно… старик пропал! Может быть, пройти туда да посмотреть, что там? Когда что-то не сделаешь, всегда потом жалеешь об этом…
А если врут картографы начала двадцатого века? А если пока еще мало изучили здешние места и не заметили трех сопок? А может, когда-то здесь возвышались довольно высокие горные хребты? И потом, со временем, они каким-то образом разрушились? Скажем, после извержения вулкана… Какого вулкана? Везувия или Фудзиямы… Тьфу ты! После такой мысли Арбенин нахмурился: что только не лезет в голову!
И все же… Внутренний голос ему подсказывал: «Иди за мужиком с колесом!».
— Ну что, друзья? Передохнули? Тогда посмотрим, куда пошел дед? Здесь же — рядом! А потом двинемся дальше, в Чердынь нужно засветло успеть.
Богдан с неохотой начал подниматься из высокой травы, видно, понравилось ему разглядывать букашек. Иван выставил вперед палочку и, опираясь на нее, привстал с пенька.
— Однако, засиделся так, что ногой не могу пошевелить, — проворчал он себе под нос.
А Николай сначала свернул карту и положил ее в вещмешок, затем уже встал с коряги. Сделал пару шагов, вспомнил о красном карандаше и нагнулся, поискал его в траве. Нельзя таким ценным предметом, благодаря которому он увидел на обычной географической карте мистический знак, разбрасываться!
* * *
Слабый ветер шелестел зеленой листвой деревьев, словно рука мудреца перелистывала страницы древней книги — осторожно, будто опасаясь ненароком повредить ее. Над окрестностями стоял размеренный звон цикад, чуть монотонный, и на этом фоне особенно вызывающе вновь прокуковала кукушка: ку-ку, ку-ку, ку-ку, каждому путнику — по одному году, а может, по веку, или — по тысячелетию, или — по мегагоду…
