Сил хватило только на то, чтобы подтянуть подушку. Одеялом меня укрыл уже буревестник. Даже если завтра все будет болеть, плевать. Я так и не рассказала ему, что волею стихий, завтра для нас может и не наступить.
И все, что у нас было, это только здесь и сейчас.
С этой мыслью я и проснулась где-то среди ночи, с колотящимся от ужаса сердцем. Мне показалось, что я слышала чьи-то шаги в спальне, но кроме мирно спящего Эрика рядом со мной, в комнате никого больше не было.
Стоило шевельнуться в постели, как Эрик тут же сонно подтянул меня к себе и что-то пробормотал о том, в каких позах он сделает это со мной утром, как только немного отдохнет.
Глава 26
Кремниевый ворвался в кабинет без стука и спросил с порога без всякий вступлений:
– Где Марина?
Не глядя на Старейшину, Эрик с чувством отшвырнул свитки на стол.
– Спит.
Но тут же, чтобы занять хоть чем-то руки, взялся перекладывать бумаги с места на место. Отчеты, донесения, списки пострадавших и требования о запасах: шел уже второй день, как он не мог понять ни слова в документах, не мог сосредоточиться. Целому миру придется подождать, пока его Рин не проснется.
Если вообще проснется.
Макон нахмурился.
– Спит? – удивился он. – Она все еще спит после той ночи?
– Разве я не ясно выразился?! Да, она до сих пор спит! – и добавил тише: – Уже вторые сутки.
Макон кашлянул.
– А ты… Ты ведь видел ее в спальне, верно? Она все еще там?
Прищурив глаза, Эрик уставился на кремниевого.
– О чем ты? Где ей еще быть, как не в спальне? Она всего лишь спит, Макон! Шаманы Жизни сказали, что такое возможно… после всего, что у нас было, – отрезал Эрик.
– Они сказали, сколько ей еще спать?
– Нет. У них нет опыта. История Гийлира знает мало случаев, когда для смертных женщин это вообще хорошо заканчивалось.
– Насколько мало случаев? – вкрадчиво спросил Макон.
– Ни одного! – взорвался Эрик. – Достаточно мало для тебя?
Макон рассеяно кивнул.
– Не кипятись… Знаю, ты не поймешь, если я попрошу об этом… Но, Эрик. Давай еще раз сходим в спальню. Убедимся, что Марина действительно там.
Эрик перестал раскладывать документы и внимательно посмотрел на Старейшину стаи.
– Зачем нам делать это? Что тебе известно такого, Макон, чего не знаю я?
Макон потоптался на месте.
– Говори, Макон! Разве может стать еще хуже, чем сейчас?
– Может, – кивнул он. – Я пришел сказать, что в лагере чужестранок с самого утра стали исчезать женщины. Лорд Стихий сдержал свое слово, Эрик, и похищенные женщины начали возвращаться в свое Время.
– Отлично. И что из этого? Какое это отношение имеет к Марине?
Макон так посмотрел на него, что у Эрика сердце пропустило несколько ударов. Дурак. Каким дураком он был, что не понял этого сразу.
– Твоя Марина тоже из другого Времени, Эрик. Стихийный лорд сказал, что это касается абсолютно всех чуженстранок без исключения. Марина знала это… Но решила не говорить тебе.
В тот же миг Эрик сорвался с места. Преодолел лестничные пролеты, перепрыгивая через ступени, и в мозгу билась только одна мысль: он не входил в комнату этой ночью, не смог себя заставить. Не мог смотреть на ее закрытые глаза и густые тени под глазами. На синяки по всему телу. Он провел эту ночь в кабинете, без сна, терзая себя одними и теми же вопросами.
Рин боролась с магией дракона, которая все-таки оказалась сильнее, чем она. Несмотря на все, что она сделала для этого мира, его храбрая Рин была и оставалась смертной. И Эрик не знал, как это изменить.
Узкий коридор Эрик пролетел в одно биение сердца и ворвался в спальню, с шумом распахнув двери. Из-за плотно задернутых штор даже в разгар дня в комнате царил полумрак.
Он уставился на очертания тела под одеялом на кровати, пытаясь усмирить заходящееся в груди сердце. Позади него раздались тихие шаги Макона. Все-таки он бежал недостаточно быстро, впрочем, мог ли он успеть или было уже поздно?…
– Видишь?… – выдавил Эрик с усилием. – Все хорошо.
– Уверен? – глухо отозвался Макон.
Он сделал то, на что не смог решиться Эрик, словно приклеенный к порогу комнаты. Кремниевый вошел в спальню, обогнул кровать и бесцеремонно отдернул одеяло.
Кровать оказалась пуста.
***
Все-таки шаги мне не почудились.
Во второй раз за ночь меня разбудил не шорох, а жуткое ощущение, что в комнате есть кто-то еще. Распахнув глаза, сразу заметила фигуру на террасе. Сначала решила, что это буревестнику не спится, но в тот же миг почувствовала его горячую руку, которой он прижимал меня к себе. Эрик по-прежнему крепко спал.
Приглядевшись, сразу же узнала мужчину. От узнавания окончательно проснулась и решила, что бояться нечего.
Выбраться из железных объятий, не разбудив Эрика, удалось не сразу, но я справилась. Набросив на голое тело шелковый халат с длинными полами, бесшумно ступая босыми ногами, вышла на террасу.
Гийлир не обернулся.
– Прости, если помешал, – обронил он.
Я обхватила себя руками, глядя на его широкие плечи и напряженную спину. Татуировки на ней ни на миг не прекращали движения. Явление Создателя Миров никак не получалось считать рядовым событием. Вряд ли он заглянул просто, чтобы поздороваться.
– Что случилось, Гийлир? Есть что-то еще, с чем я должна справиться?
– Кое-что.
А он немногословен сегодня.
– Знаешь, лорд Времени сказал, что я скоро вернусь обратно и что ничего нельзя сделать.
– Это так, – Гийлир кивнул.
Честно говоря, я опешила. Этот мир спасен моими руками, но в нем по-прежнему нет для меня места. Что за несправедливость?
– Так ты пришел попрощаться? – съязвила я.
– Вроде того.
– Но почему? – всплеснула я руками. – Разве я мало сделала для этого мира? Мой дом теперь здесь, рядом с Эриком. Меня ничего не ждет в моем мире, понимаешь? Мои родители умерли, а моя работа, никем и никогда не ценилась. Да, черт возьми, я всегда жила только в собственных фантазиях! И только здесь, когда оказалась в Гийлире, я начала жить в полную силу. Только здесь я впервые поняла, что могу быть действительно нужной.
Гийлир выслушал меня молча. А потом кивнул.
– Я понимаю, Марина, но стихийники должны победить Пустоту, у них тоже нет выбора. Само твое присутствие нарушает временные потоки, а это, в свою очередь, делает Пустоту сильнее. Поэтому в мире не должно остаться чужестранок. Поэтому ты тоже должна вернуться, но есть одно «но». И ради этого я здесь.
