- Все готово.
- Отлично.
После этой фразы меня выкрутили так, что, даже будь я не беременна, все равно родила бы. Ноги практически прижали к ушам.
- Вот теперь, Адель, самый ответственный момент, - пыталась объяснить мне повитуха, но было так страшно и неудобно от своего положения, что я мало что соображала. – Собери в кулак весь свой характер и всю силу, какая только в тебе есть и роди этого ребенка. Давай!
Мне было некуда деваться. На инстинктивном, животном уровне я поняла: либо сейчас я рожу, либо умру. Третьего не дано. Боль отошла куда-то на второй план, оставляя место только для моих усилий и стараний произвести на свет ребенка. Пит сидел рядом, держал меня за руку и всячески поддерживал.
- Адель, ты моя героиня. Давай, ангел, давай, постарайся.
Бросив на него быстрый взгляд, я с изумлением увидела на лице невероятно могущественного существа самый настоящий ужас. Он побледнел, губы пересохли, в глазах плескался такой страх, что, казалось, Пит вот-вот потеряет сознание.
Вновь пришла схватка, и я, стараясь родить, сжала руку своего мужчины с такой силой, что сама удивилась, откуда в моем теле взялась такая мощь.
- А-а-а-а! – поверить сложно, но кричала не я. Пит вскрикнул от боли, с изумлением смотря на то, как побелела его ладонь в моих напряженных пальцах.
Мне вдруг стало невероятно легко. Боль испарилась, будто её и не было, и тело наполнила такая воздушная легкость, что я не смогла сдержать блаженной улыбки. Какое счастье, боги! Воистину, меня пронзила неземная эйфория, пьянящая пуще любого вина.
- Почему ребенок не плачет? – услышала я взволнованный голос Пита. Он уже позабыл про боль в руке и с замиранием сердца смотрел на повитух.
- Спокойно, - без капли страха и паники ответил ему та, что приняла малыша. – Он думает.
Она провела какие-то не видимые мне манипуляции и наконец-то подняла ребенка.
- О, боже, - прошептала я и, не сдержавшись, заплакала. Маленькое сморщенное личико, надутые крошечные губки и поджатые ножки врезались в мою память на всю жизнь, до самого последнего дня. Малыш растерянно смотрел по сторонам, словно не понимал, где он оказался и что происходит. Я родила мальчика, дала жизнь новому человеку. В один миг вся боль и страдания забылись, истерлись из памяти, будто и не было никогда многих часов боли и мучений. Даже нынешняя боль и слабые схватки почти не ощущались – всё мое внимание было приковано к малышу.
Одна из повитух принялась купать ребенка, который по-прежнему не издал ни одного звука. Со мной тоже проводились какие-то действия, но я их почти не замечала, неотрывно смотря на то, как моют моего мальчика. Пит отпустил меня и встал. Он подошел к кадке, в которой купали малыша, и неотрывно наблюдал за происходящим с самого близкого расстояния. Его лицо озарила неуверенная улыбка, как будто он не верит в происходящее. Когда ребенка вытащили из воды, комнаты наполнил его первый писк, от которого у меня внутри что-то дрогнуло. Отныне я не просто жена, царевна и женщина. Теперь я в первую очередь мама этого мальчика, и мое сердце уже пылает от любви к нему.
Малыша обтерли, завернули в теплое одеяло и протянули Питу. Он неуверенно потянул к нему руки, словно боялся прикоснуться, и вскоре я поняла, почему. Руки у него большие, как две кувалды, а малыш совсем крошечный. Наверное, он боялся навредить сыну или взять его неправильно. Повитуха показала, как правильно держать младенца, и крошечный комок очень удобно лег в могучие руки своего отца. Ступая очень медленно и осторожно, Пит приблизился ко мне и сел рядом.
Я заглянула в сверток. Сынок уже успел открыть глазки, и мне стоило всего один раз взглянуть в них, чтобы дыхание перехватило, а сердце ухнуло в пятки. Светло синие, невероятно яркие, словно подсвеченный сиянием драгоценных камней. Точно такие же глаза, как и у его отца. Хлоп-хлоп. Малыш моргнул пару раз, внимательно и настороженно рассматривая меня.
- Здравствуй, - улыбнулась я ему. – Я твоя мама.
Крошка растянул свои губки в первой улыбке, и мое сердце переполнили нежность и любовь. Пит тоже просиял и, прижав малыша к себе, поцеловал его в лобик. Я смотрела ни них и не верила, что это чудо происходит в реальности. Мой сын жил на свете десять минут, а уже был полной копией своей отца: улыбка, черты лица, пусть и неоформленные, цвет глаз – они почти одинаковы у обоих.
- Спасибо, - проникновенно прошептал Пит и, притянув меня к себе одной рукой, крепко поцеловал в губы. Это не столько знак любви, сколько благодарность. Искренняя, глубокая, безграничная благодарность.
- Господин, - одна из повитух прервала нас, давя улыбку, - маме нужно пройти несколько процедур и поспать. Её организм находился на пределе своих возможностей, да и вообще…все не очень хорошо.
- Что не так? – мгновенно насторожился Пит.
- Ничего серьезного, просто нужно помочь чреву очиститься. Мы погрузим Аделию в сон, она ничего не почувствует.
- Дай подержать его, - попросила я, боясь, что сейчас сына заберут, а так и не прикоснусь к нему. Пит не стал возражать и очень аккуратно переложил сверток с малышом мне в руки. Его движения были настолько осторожными, словно это не ребенок, а ваза из тончайшего хрусталя.
Не передать словами всю ту гамму эмоций, которая наполнила мое сердце, когда я впервые взяла на руки своего ребенка. Он был таким крошечным, таким милым и беззащитным, что в тот момент я и представить не могла, как через двадцать лет этот комочек превратится в широкоплечего богатыря на две головы выше меня. Мы любовались друг другом не больше пяти минут, а затем его у меня забрали.
- Ещё успеете пообщаться, - пообещала мне повитуха и забрала сына, передав его на руки отцу. – Вам лучше выйти, - сказала она своему господину.
Пит с нашим сокровищем вышел в соседнюю комнату, и у меня в груди неприятно щелкнуло. Когда малыш выпал из поля моего зрения, в груди зародился тяжелый комок, словно у меня забрали часть моей души. К счастью, в следующий миг мягкая женская рука легла мне на лоб, и сознание заволокло приятное забытье.
Когда я проснулась, то первое, что увидела, это окна, затянутые морозным узором. На улице уже стемнело, и крепкий мороз атаковал дворец. К счастью, магия Пита защищала мои комнаты от стихии. Мне даже представить страшно, что случилось бы, родись мой мальчик в таком холоде. Сморгнув с ресниц остатки сна, я присела на кровати и обвела свою спальню затуманенным взглядом.
Первое, что привлекло мое внимание, это искусно сделанная детская кроватка у соседней стены, буквально в паре шагов от моего ложа. Я видела много красивых вещей в своей жизни, но никогда мне не доводилось любоваться такой изумительной колыбелью. Четыре ножки вырезаны в форме волчьих лап, прутья оканчиваются головами самых разных животных, а две спинки сделаны в форме плетеной лозы. Внутри уже было настелено постельное белье для малыша, вот только самого младенца там не было.
Вдруг из соседней комнаты послышались возмущенные голоса, преимущественно мужские. В душе нарастала тревога. Где мой сын? Где Пит? Почему в соседней комнате кто-то ругается? Что-то произошло за то время, пока я спала, и это «что-то» мне, скорее всего, не понравится.
