Дотянувшись через стойку до сейфа, он достал оттуда почти все деньги, сунул их под футболку и пошёл к выходу, думая, где бы их на время припрятать, а потом, через пару часов вернуть — решил, что двух часов волнений для шутки вполне хватит.
В дверях кассы он столкнулся с Дмитрием Ивановым, который несколько странно посмотрел на него и куда-то умчался. А Женя, осмотревшись, увидел приоткрытую дверь кладовки и вошёл внутрь. Он знал, что у Германа там хранится всякий хозинвентарь типа швабр, вёдер и туалетной бумаги в больших коробках.
Вот в одну из таких коробок, в самый низ, под рулоны туалетной бумаги, шутник все деньги и запихал. После чего, весело насвистывая, пошёл к себе в контейнер. А там его уже поджидал приятель, точнее собутыльник, с которым они принялись отмечать наступившую пятницу — всё происходило в пятницу. А, надо сказать, Коробков был человек запойный, поэтому от него и жена ушла. И, как всегда, со своим приятелем одной бутылкой не ограничились. Набрался в течение часа так, что забыл вернуть Светлане деньги, а вызвав такси, уехали к приятелю на дачу в Лесколово пьянствовать дальше.
Пили беспробудно почти неделю, пока деньги не кончились. И только на второй неделе до Жени дошло, что он натворил. Ведь он же судимый и наверняка все подумали, что деньги им украдены! Теперь точно посадят. Кто ему поверит?
Со страху опять начал пить, теперь уже на деньги своего товарища. Денег хватило ещё на пять дней. А потом пришлось ехать к родителям, каяться и советоваться, как выкручиваться из такой непростой ситуации.
Но, как всегда, выручил отец — поехал к Адамовичу в офис, всё рассказал, и они вместе нашли в коробке деньги. Слава богу на них никто не наткнулся, потому что лежали в самой дальней коробке.
Вот и получается, что на самом деле никакого хищения денег не было, а имело место глупая, тупая шутка. О чём Герман и напишет в своём заявлении следователю. А чтобы следователь охотнее поверила, дело было у следователя — женщины, заявление повезу я. Мне легче будет её убедить, что всё так и было.
На этом и остановились.
Два часа я писал подробные объяснения для Коробкова, его отца, матери. Вручив листы бумаги в руки измаявшегося Василия Петровича, я наказал заучить их наизусть — от этого теперь зависело всё.
Потом я писал заявление в следственный отдел от имени «пострадавшего — непострадавшего» Адамовича с изложением вновь «всплывших» обстоятельств и просьбой уголовное дело прекратить.
Затем я созвонился со следователем и пригласил её назавтра отобедать со мной в любом удобном для неё месте. Слава богу — согласилась. Договорились встретиться в китайском ресторанчике недалеко от её работы в час дня.
Сел печатать и для неё, как примерно надо написать постановление о прекращении уголовного дела, чтобы выглядело совсем правдоподобно.
Ну, вроде процесс пошёл. Пока всё идёт как надо. У отца Коробка я взял тысячу долларов, чтобы следователь охотнее поверила в мою версию событий. Думаю, должно хватить. Чёрт его знает, сколько им там обычно дают. Для меня-то это в первый раз. И спросить не у кого, кто о таких делах рассказывает?
Наследующий день ровно в 13.00 в ресторан вошла девушка лет двадцати пяти и сразу направилась к моему столику. А к кому бы она ещё пошла, если только за одним столиком сидел я один, а за другими обедали по двое-трое. Да и сел я в самом дальнем углу, чтобы нам никто не мешал.
Спокойно поздоровались, я ей меню подсовываю. Но она даже смотреть не стала. Сразу официанта подозвала и попросила какую-то фигню, название сроду не выговорю. Чувствовалось, обедает здесь не впервые. Я с умным видом кивнул, мол, мне то же самое. Что заказал, понятия не имею. Но я же сюда не жрать пришёл, а вопрос решать. Надо будет для дела — и лягушку съем, а куда деваться.
Слава богу, принесли не лягушек, что-то другое. Что именно, так и не понял, а спрашивать неудобно было. Ел, по-моему, мясо сладковатое, и ещё какую-то лапшу прозрачную, непонятного вкуса. Пока обедали, разговорились. Девчонка нормальная оказалась, не корчила из себя крутого следователя — обычный человек со своими проблемами и заботами. Буквально через двадцать минут знакомства уже выслушал жалобы на завал в работе — одновременно расследует больше десятка уголовных дел; приставучих мужчин-следователей, которым только одного надо от молодой девчонки; немного поворчала на начальство…
Ну, а затем разговор плавно перетёк к бытовым проблемам: и машину переобувать скоро надо; и к осени приодеться, а зарплату не повышают, заразы, а на всё денег не хватает… Так, уже теплее. Я и сам начал подводить разговор к тому, что кое с чем помочь ей смогу. Ведь кто, как не я понимаю проблемы своих недавних коллег. Со всеми уголовными делами разобраться не смогу, а, вот с одним из них — точно помогу.
И, с шутками-прибаутками, начинаю рассказывать, как идиот Коробков «подшутил» над отвергшей его приставания кассиршей. И акцент делаю на том, что, на самом деле, деньги помещение офиса не покидали, то есть умысла на присвоение не было и распоряжаться ими он изначально даже теоретически не мог. А что касается переобувания машины или приобретения чего-либо к осени, то хозяин фирмы, в кассу которого деньги благополучно вернулись, на радостях, чтобы отблагодарить следователя, которого он, не разобравшись, загрузил ненужной писаниной, выделил небольшую премию в размере одной тысячи долларов. Исключительно желая компенсировать потраченные на него впустую усилия, в то время, когда она завалена реальной работой.
Произнося это, я спокойно вложил десять стодолларовых купюр в сложенные пополам бумаги с проектом постановления о прекращении уголовного дела за отсутствием события преступления. Протягиваю наблюдавшей за моими манипуляциями следователю бумаги и поясняю, что решил облегчить ей труд и уже подготовил постановление. Она с интересом взяла бумаги, деньги незаметно смахнула в сумочку, лежавшую на коленях и с интересом начала читать. Дочитав до конца, с уважением взглянула на меня:
— Следователем работали? Довольно грамотно изложено. Должно «прокатить». Только мне ещё понадобится обязательно допросить не только потерпевшего, с ним-то проблем не будет, но и подозреваемого на сегодняшний день. А он ведь в розыске, где-то прячется. Сможете обеспечить его явку ко мне, скажем послезавтра к десяти утра?
— Это всегда пожалуйста. Но, наверняка с отцом и матерью придёт, один боится.
— Господи, вот кадр. Я помню по делу, ему ж годочков-то прилично, сорок, что-ли, а всё папа с мамой за руку его водят? Во дела…
— Бывает…
— А на завтра тогда, утром ко мне потерпевшего и кассира пришлите. Ведь это они деньги нашли в чулане?
— Они. Они нашли и уже в кассу положили.
— А вот этого без меня делать не надо было бы. Ладно, завтра оформим задним числом и изъятие денег из коробки и передачу их владельцу. Так правильнее будет.
— Как скажете. Вас подбросить до работы?
— Ни к чему, сама дойду, тут рядом совсем.
