Иду в приёмный покой, нахожу дежурного врача. Показываю своё милицейское удостоверение, провожаю его к нему же в кабинет. Там достаю из пакета коньяк, конфеты, чай, кофе и выкладываю на стол. Врач, умничка, молча ждёт дальнейших пояснений.
Спокойно объясняю ему ситуацию с неважной раскрываемостью в районе и прошу не присылать в райотдел телефонограмму о поступлении в приёмный покой сегодняшнего пострадавшего с огнестрельным, как не крути, ранением. Поясняю, что работать по данному происшествию уже начали, но, если что-то пойдёт не так — «глухарь» нам не нужен. Да и пострадавшему абсолютно ничего не хочется: ни уголовного дела, ни общения с милицией — ничего. Да он и сам уже об этом сказал.
Врач прекрасно меня понимает, у них ситуация с «гримасами» статистики в чём-то схожа с милицейской. Никого не интересует истинное положение дел — главное, чтобы в отчётах всё красиво было. Впрочем, ничего утверждать не буду, я не врач, и вряд ли когда им стану, слава богу. Для меня главное, что человек всё понял правильно и телефонограмма об огнестрельном ранении в отдел милиции не уйдёт. А то, ведь, не представляю, как Володька и его жена будут в милиции объяснять, что они делают в Пушкине. Версия о туризме явно не прокатит — иностранные туристы, как ни крути, не подрабатывают барменами и кладовщиками. Официально рассказать о работе здесь…
Одним словом, пострадать могли все: и Вовка, и Маринка, и хозяин супермаркета, и наша фирма. Одни уехали бы домой в Макеевку с запретом въезда в Россию годика эдак на три, а мои шефы и хозяин супермаркета платили бы бешеные штрафы за приём на работу иностранных граждан-нелегалов. А кому это надо?
А так, всё нормально — нет дела, нет проблем. Ни у кого. Но мои друзья-знакомые пока этого не поняли. Вопросы задают, а почему я запретил им милицию вызывать? Тем более, что личность злодея была уже известна — Сашины друзья его уверенно опознали и точно знают, где он обычно «тусуется» — недалеко в гаражах.
Личность эта была крайне нехорошая и довольно стрёмная. Человек, с их слов, сидевший и пытающийся здесь изображать из себя местного авторитета, а, следовательно, довольно опасный. Опасен тем, что успел сколотить вокруг себя несколько гопников, ничего из себя не представляющих, если поодиночке, но, крайне неприятные в близком общении, если они находились в группе. А тот, мелкий, мнит себя главарём местной группировки и для поддержания своего «реноме», может предпринять что-нибудь неприятное в отношение Вовки — ведь все видели, как тот «вырубил» «гаражного» авторитета с одного удара, опозорил, получается.
Вот — проблема номер один. А проблема номер два — подавать официальное заявление в милицию нелегальные гастарбайтеры не могут. Вернее, теоретически могут, но, на практике — сами пострадают чуть ли не больше, чем злоумышленник. Вот я и предложил своим друзьям выбирать, какая проблема для них номер один — козла сажать, или вещи собирать и домой ехать. Мои земляки долго не думали, а попросили меня сделать так, чтобы и они здесь остались работать, и тот нехороший человек их в покое оставил, не доставал потом.
Серьёзная задачка, но решать как-то надо, оставлять всё как есть нельзя. Поэтому, на следующий день, сразу же после постановки задач Чернову на Салова, снова рванул в Пушкин. Господи, я уже как на работу туда езжу. Когда же это закончится?
Приехав на место, с великой радостью узнал, что уже и кликуха злодея известна — Коля Бурый, город Пушкин — деревня маленькая и местным всё известно, ничего не скроешь. А кличка, я так понимаю, не за цвет лица была дана — человечек, действительно был борзый. Ну, значит, и держаться с ним придется соответственно.
Еду в гаражи, буквально в пятистах метрах у железнодорожного полотна их кооператив расположен. У сторожа на воротах спрашиваю Колю Бурого. Тот, понимающе кивнув, куда-то пошёл. Через пару минут вернулся с чумазым промасленным мужичонкой, который сразу же стал любопытничать:
— А Вы кто, а Вам зачем…
Понятно, опасаются, что их кента «брать» приехали.
Успокаиваю:
— Я не мент. Вернее, мент, но не местный, из Питера, и твоего кореша не вязать приехал, а поговорить. Зови, проблему надо решать, а то потом может быть поздно.
— А что за проблема?
— Да, мелочь — незаконное хранение и ношение огнестрельного оружия и нанесение огнестрельного ранения. Сущий пустяк. Зови, пока весь ваш гараж «на уши» не поставили.
— Минуточку подождите, и мужичонка убежал.
Буквально через пять минут вернулся и спрашивает, а не могу ли я подъехать к пяти вечера, Колян, мол в Колпино сейчас. Видно, тому либо «кодлу» собрать время надо, либо деньги. Вечером будем посмотреть, как говорят в Одессе.
Ну, в пять, так в пять — договорились.
Возвращаюсь к своим, рассказываю. Вовка предлагает всё-таки милицию известить — за меня боится. Говорит: «Одного не пущу, эти и порезать могут».
А Сашка предлагает собрать друзей и толпой идти — количеством гопников попугать. Маринка тоже что-то попыталась вставить…
Приходится снова объяснять, почему ни малейшего шума при решении данной проблемы допускать нельзя. Вроде доходит. Но, Вовка всё равно твердит, что одного не пустит. Повышаю голос — ну достало уже одно и то же повторять. Прямо как милиционерам приходится объяснять — два раза и помедленнее.
Ровно в 17.00 подъезжаю к шлагбауму. Там уже человек пять стоит, ждут. «Мелкого» пока не видно. Те, увидев, что я один и машины к ним больше не едут, заметно успокаиваются. Довольно вежливо просят пройти с ними. А чего им мне грубить, приехал человек в хорошем костюме, галстуке, держится спокойно, уверенно. Чего ему грубить? Не надо… Мало ли, кто он? Мало ли, как дело обернётся?
Проходим в какую-то ремзону, оборудованную из трёх совмещённых бетонных гаражей. В углу место отдыха оборудовано: стол стоит, пара засаленных диванов, табуретки. И там с искомым «товарищем» трутся ещё трое. Итого — уже девятеро против меня одного. Весело.
«Мелкий», увидев меня одного-одинёшенького, тоже как-то сразу повеселел. Несколько развязано эдак поздоровался и спрашивает:
— Ну, и чего надо? А почему один прибыл? И что дружок извиниться не приехал за вчерашнее? Ведь обидел он нас, из кафе выгоняя… Проставиться теперь должен… И вообще…
— Вот, ты парень и борзый, — отвечаю, — кликуху свою точно оправдываешь. Или перед своей шоблой пальцы гнёшь, авторитет зарабатываешь? Аль своим показываешь, чему на зоне научился? — тут уже и я на него вызверился, а потом спокойно так достаю удостоверение, медленно раскрываю и подношу прямо к носу слегка «взбледнувшего» Бурого так, чтобы он прочитал всё, что там написано.
— Да это, скорее, не мне, а тебе надо. Я так понимаю, что ты недавно откинулся. Так что судимость-то точно не погашена на сегодняшний день. А это означает только одно — за незаконное хранение и ношение огнестрельного оружия и покушение на убийство никакого условного срока тебе даже теоретически не светит — даже если Падва вместе с Резником приедут и захотят тебя защищать. Уж у меня хватит друзей-знакомых, чтобы тебе по максимуму срок накрутили.
