Кому она нужна? Мама, словно обрадовавшись, что теперь есть человек, который позаботится о дочери, умерла вскоре после свадьбы. У нее было больное сердце, и большей частью мягкий характер Влады объяснялся именно этим. Она безумно боялась расстроить мать, и поэтому всегда была образцом прилежания и послушности. И бесплатное поступление в вуз…Чтобы порадовать маму, Влада старалась изо всех сил — едва ли не до обморока, до синевы под глазами и звездочек в самих глазах.
Отец, заведя другую семью, ни разу не вспомнил о ней, ни разу не поздравил с днем рождения. Больше не осталось никого на всем белом свете.
Так и белого света для нее тоже не существовало. Муж незаметно набросил серую пелену униженного существования на ее жизнерадостность, на ее позитивность и оптимизм. Нет радости, нет надежды, нет жизни.
Разве можно назвать это жизнью? Решение пришло неожиданно — как яркая вспышка молнии, разорвавшая угольно-черное небо.
Пошатываясь, она прошла в свою комнату, надела красивое платье и зачем-то туфли на высоком каблуке. Затем вышла на балкон и невидяще уставилась на звезды.
Двадцать первый этаж. Один шаг — и свобода от всего. Внизу сверкал огнями не засыпающий, как и Москва, Екатеринбург. Мчатся куда-то машины. Люди любят друг друга. Иногда ссорятся. Мирятся. Все по-разному. Но не так, как у нее. У нее нет выхода. Мама умерла. Да и если бы была жива, противостоять Угличскому она не смогла бы. Ее комнату они продали. Идти некуда. Обратиться за помощью не к кому. И жить так, как живет она, просто невозможно. Уже невозможно. Даже железо нельзя гнуть до бесконечности.
Свесив одну ногу за балконное ограждение, она собралась перебросить другую и потом отпустить руки.
— Эй, а чо, у нас лифт сломался? — послышался спокойный, с легкой хрипотцой женский голос. — Тебе так приспичило вниз спуститься?
Влада вздрогнула. Погруженная в черные мысли, она действовала, как сомнамбула.
— Не-е-ет, не сломался, — растерянно протянула она. — Я хотела… — и Влада снова заплакала.
— Так, кончай тут Ниагару разводить. Говори по существу, чем горю помочь можно, — темноволосая, с аккуратным каре, девушка с соседнего балкона, невозмутимо затянулась сигаретой, являя всем своим видом эталон мирового пофигизма.
Влада видела девушку впервые. Да собственно, они в эту квартиру переехали не так давно, может, поэтому и не встречались.
— Меня Василисой зовут. Можно просто Вася. А тебя? — будто разговаривая не с потенциальной суицидницей, а знакомясь на веселой вечеринке, как ни в чем не бывало, продолжила соседка.
— В-в-лада, — слегка заикаясь от перенесенного стресса, ответила она. — Я хочу уйти от мужа.
— А, ну это все меняет, конечно! Прямо охренительный способ, — не отдавая должного драматичности момента, присвистнула Вася. — Ты прям так уйти, чтоб не оглядываться. Налегке. Без розовенького чемодана? Чокнулась, что ли? Что случилось? Изменил?
— Почти.
— Что значит почти? Нельзя быть почти беременной. Нельзя почти успеть на поезд. Нельзя почти избить. Можно ударить. Один раз. Много раз — уже избить. Слушай, давай будем считать, что ты просто дверью ошиблась и поперлась на балкон. Я так понимаю, муж не обрадуется, если ты ко мне сейчас, посреди ночи, придешь. Да?
— Да, — неуверенно ответила Влада. От ее новой знакомой веяло таким спокойствием и уверенностью, что она замерла. Впервые за долгое время она разговаривала не с продавцами, не со службой доставки, не с врачами. А с ЧЕЛОВЕКОМ, который поинтересовался, что у нее случилось.
Затравленным зверьком надежда на то, что ей не привиделась сказочная Василиса, заставила ее переспросить:
— Я могу прийти к тебе?
— Ты придешь ко мне! И утро вечера мудренее, — совсем как ее Премудрая тезка, резюмировала соседка. — Раньше десяти меня не буди, а потом стучи в дверь со всей силы, потому что звонок и вежливый тук-тук не работают. И уходи немедленно с балкона. Спокушки, — бодро попрощалась она и, развернувшись, направилась в комнату, уверенная в том, что девушка не сделает глупости.
Глава 3
Даже на расстоянии от Василисы исходили такие флюиды уверенности в себе и в своих словах, что Влада, словно загипнотизированная, послушно покинула обманчиво обещавший быстрое избавление от боли балкон.
Естественно, ночью она не сомкнула и глаз, с нетерпением ожидая условленного часа.
На Сергея, собиравшегося на работу, она не могла поднять взгляд, словно боясь, что тот прочитает ее мысли. Слава Богу, ее подавленность и страх быть пойманной, он самодовольно принимал за последствия вчерашнего воспитательного мероприятия.
Даже если Вася ничем ей не поможет, она сама все равно что-нибудь придумает. Ведь кругом живут люди. У каждого свои проблемы. И как-то все разрешаются. Она же вчера выбрала самый трусливый способ. Сейчас ей стало по-настоящему страшно — не будь Василисы, она не увидела бы уже сегодня солнца, и от нее осталось бы только мокрое пятно. У Влады перехватило горло, сдавило грудь, нечем стало дышать. Мокрое пятно. Расплющенное, обезображенное тело убрали бы, кровь на асфальте смыли из шланга. И это мокрое пятно к полудню высохло бы. Все!!! Неужели для этого она пришла в этот мир?!
Влада почувствовала, как холодный пот выступил на лбу, и вздрогнула. Ведь и, правда, утро вечера мудренее.
Она изнывала от нетерпения. Казалось, что какой-то зловредный карлик повис своим тщедушным тельцем на стрелках часов и не дает им двигаться.
Едва стрелка часов коснулась десяти, Влада пулей выскочила из квартиры. Приготовившись к долгой осаде, она слегка опешила, когда дверь распахнулась после первого же вежливого тук-тука.
— Привет! Извини, что я тебе надоедаю, но мне не к кому обратиться даже за советом, а ты разрешила прийти, — виновато поздоровалась она.
— Да о чем ты? Брось! Заходи! — радушно пригласила хозяйка.
Теперь у Влады была возможность рассмотреть как следует свою спасительницу. Невысокого роста, довольно худенькая, миниатюрная, но невооруженным взглядом видно, что эта субтильность только маскировка, а на деле это просто портативная шаровая молния. Что наглядно подтверждало цепкое выражение ее потрясающих васильковых глаз.
Короткие шорты и майка без лифчика, подчеркивающая красивую упругую грудь — никаких томных пеньюаров или утренних секси — халатиков, видать, она не признавала.
— Пойдем на кухню, я как раз кофе поставила варить.
— А ты одна? — опасливо оглядываясь по сторонам, спросила Влада. Ей страшно было подумать, что сейчас выйдет ее муж или любовник.
— Одна, не волнуйся. Я сама себе хозяйка.
Разлив в небольшие красивые чашечки сногсшибенно пахнущий кофе, навалив в вазочку кучу вкусных конфет, Василиса указала гостье на стул напротив себя и, поставив локти на стол, требовательно сказала:
