Вывернув за угол дома, она почувствовала, как сердце, пропустив удар, учащенно забилось. В руках мужа была та самая коробка, в которой лежали те самые сапожки. Черт! До каких же пор они будут преследовать ее?
Заметив жену, Потап по-барски улыбнулся и промурлыкал.
— Ты не верила? Держи! Я помню, что ты на них запала! — и, понимая, что сделал невероятно широкий жест, победно оглядел девушку с ног до головы.
Света не удержалась от соблазна и взяла протянутую коробку. Замирая от восторга, она открыла ее и втянула безумно притягательный запах новенькой кожи. Ее мечта, воплощение ее грез о счастливой жизни — вот чем они были для нее. Такие желанные… Они словно просились на ножки, сразу же гарантируя ей комфорт и чувство довольства собой. Погладив рукой, словно запоминая их волшебную мягкость, Света решительно водрузила крышку на место и сунула коробку в руки растерявшемуся Потапу.
— Я не могу это принять. Это неправильно. Я сама себе куплю, как только освобожусь от долга.
— Света, не дури! — глаза мужа потемнели от злости, было видно, что его терпение подвергается сильному испытанию.
— Я не могу принимать подарки от тебя. Пойми это. Потап, отпусти меня, прошу. Разве ты не осознаешь, что ты мой тюремщик? А я не хочу быть жертвой. Я не верю, что у меня может развиться Стокгольмский синдром.
В ярости Потап швырнул коробку в заросли роз и, скрипнув зубами, развернулся и чуть ли не бегом вернулся к машине. Завел мотор и резко рванул с места, оставив за собой клубы пыли.
Два дня он не появлялся дома, очевидно ожидая, что Света начнет беспокоиться и разыскивать его. Однако так и не дождался. Раньше она бы сходила с ума от тревоги, сейчас же понимала, что это еще один вид манипуляции. Так он пытался втянуть ее в семейные отношения.
Расчет не оправдался, и понимая, что предъявлять претензии пока неразумно, он снова сделал жест доброй воли — привез примирительный букет.
Света была на кухне. Она решила вынужденное заключение провести с пользой и повысить свое кулинарное мастерство.
— Жена, посмотри, какую красоту я тебе привез.
Света вытерла руки о передник и, кусая губы от расстройства, попросила:
— Потап, вызови такси, мы этот букет отправим твоей маме. Я не хочу принимать от тебя подарков. Еще раз повторяю — мы не можем быть вместе! Я за эти дни не написала ни одной сказки! Это духовная смерть для меня! Ну пожалуйста, отпусти меня!
— Опять твои дурацкие сказки! — сбросив личину безобидной овечки, рыкнул Потап.
Света сжалась: проглянувший звериный оскал дал понять, что никакого мирного соседства не получится. Она понимала, что плакать нельзя, нельзя показывать слабость, но и жизнь, как, на пороховой бочке, была невыносима. Против ее воли слезы появились на глазах, вызвав у Потапа еще большую злость.
— Так может, ты мной брезгуешь? Перед кем-то ноги в Москве раздвигала, а перед мужем кочевряжишься? Не хотела по-хорошему, будет по-моему.
В ярости он смахнул со стола всю посуду и, схватив девушку в охапку, швырнул на освобожденную поверхность.
Света едва не задохнулась от отчаяния. Она яростно вцепилась ногтями в его плечи, пытаясь оттолкнуть, но лишь сильней раззадорила.
— Остановись! Я заявлю в полицию! — сдавленно выкрикнула она.
Припечатав жертву к столу, Потап плотоядно усмехнулся.
— А, я и забыл, что ты писать умеешь! Сказки, говоришь?! Пиши. Пиши, Серегу хоть развлечешь, а то ему скучно!
Света похолодела. Недавно друг Потапа, Сергей Изотов, получил повышение и теперь стал замначальника полиции. А начальник — его родной дядя. Так что рассчитывать на помощь, действительно, глупо. Опять больно резануло презрительное «Сказки, говоришь!» Это повод ее ненавидеть, потому что делает ее не такой как все. Потапа это бесило раньше. И будет бесить всегда. Пока он снова не растопчет ее возродившееся «Я». А растопчет уже сейчас. То, что неотвратимо случится, навсегда перечеркнет возможность вернуться к нормальной жизни, к работе, к Денису. Она просто сломается, а разъяренный Потап, заполучивший свое, больше не будет таким мягким и пушистым.
Эти мысли, в мгновение ока промелькнувшие в голове придали немного сил, и она попыталась извернуться и выскользнуть.
Но силы были слишком неравными, и в руках мужа она была лишь бессильной куклой, обреченной на утилизацию.
Глава 36
Денис, получив информацию от Аксиньи, долго не мог ее переварить. Получается, каким он был мажором, таким и остался. А еще радовался, как ребенок, что нашел родного по духу человечка, который понимает с полуслова, доверяет и смотрит распахнутыми от счастья глазами. От счастья общения с ним. И как оказывается, плохо ему без этого солнечного, открытого человечка. Кляня себя за душевную близорукость, он заметался, осмысливая план действий.
Светлячку помочь он обязан. Хочет она того или не хочет. Даже если потом опять спустит все в русло дружбы. Разобравшись с вопросами, не терпящими отлагательства, он ринулся в отдел кадров.
— Мне нужна копия страницы паспорта Мезенцевой, где регистрация, — с порога потребовал он. — Которая уволилась на днях. Простите, добрый день, — вспомнив о правилах хорошего тона, извинился он.
Получив желаемый листок, на миг задумался. Надо договориться с Гошей, компьютерщиком — фрилансером, чтоб подстраховал на время его отсутствия. Личная жизнь не должна нарушать рабочий ритм издательства.
Второй вопрос — ехать на поезде или на машине? А вдруг там такси не найдешь? Денис быстренько нагуглил информацию о городке, название которого для него явилось откровением. Что, и такое бывает?
Сасово, Рязанской области. «Топи да болота, синий плат небес», — пришли в голову есенинские строки. Денис улыбнулся. Есенин земляк Светлячка, такого же талантливого и ранимого человечка.
На душе стало тепло-тепло, потому что он был уверен в быстром разрешении всех проблем его маленькой девочки. Забежав к Данилу, отсалютовал с порога:
— Гошан подменит, если вдруг проблемы, звони ему. С налоговой я разобрался, там все норм. Я отъехал на пару дней, — и снисходительно улыбнулся, заметив вытянувшееся от удивления лицо друга. — Нет, еще не свадебное путешествие, но, черт, я о нем подумываю.
