Макклин шумно вздохнул, прижимая крепче, почти до хруста в ребрах, потерся носом о мою макушку.
- Устала? – я поняла, о чем именно он спрашивает. И была рада, что волк спросил именно так.
- Да, - кивнула, кладя свои руки поверх его, подставляя шею под горячие губы. Все давно зажило, Алисия сняла бинты четыре дня назад.
Конард тут же провел носом вдоль вены, снова шумно выдохнул. Шумно и резко.
- Хорошо, но только до того, как откроется бар, до пяти. В пять я отвезу тебя домой, договорились?
Я была готова прыгать на месте от радости, хлопать в ладоши и смеяться. Но просто повернулась, обвила шею волка руками, заставляя наклониться для поцелуя. Мне нравилось целоваться с Макклином, нравилось прикасаться к нему, очень нравилось видеть, как темнеют вмиг зеленые глаза и сужается зрачок. И поцелуи наши были долгими, умопомрачительными, голодными. Не стал исключением и этот. Конард целовал как-то отчаянно, почти до боли. И я очень соскучилась по таким поцелуям за эту неделю. Я вообще по нему соскучилась.
- Спасибо, - пробормотала, отстраняясь, пробираясь руками под футболку, утыкаясь носом в крепкую шею.
- Не стоит, Кристин, - покачал он головой, вмиг разбивая эйфорию, возвращая на прохладную крышу. – Не сегодня. Я пойду еще поработаю, а ты ложись, - и что-то… какое-то напряжение сквозило в этих словах, какое-то странное усилие, почти… очень походило на отвращение, чуть ли не злость.
Макклин развернулся так резко, что я не успела ничего понять или спросить, и ушел в комнату. А я стояла на месте, рассматривая широкую спину и… ни хрена не понимала. Что, мать твою, только что случилось? Какого дьявола…
Уснуть удалось только под утро. Макклин так и не пришел, впрочем, когда я проснулась, в квартире волка тоже не оказалось. Только короткое сообщение на телефоне: «Не хотел будить, за тобой заедет Джереми».
И все.
Я нахмурилась, захотелось швырнуть мобильник в стену или позвонить тупому волку и наорать на него. От души наорать, закатить настоящую мерзкую истерику, но…
Я пару раз глубоко вдохнула, выдохнула, прочищая мозги, встала, откидывая одеяло, и прошла в ванную.
Нам срочно надо поговорить, и Конарду сегодня деваться будет некуда. Я не решалась делать какие-то выводы. В конце концов совсем скоро мое новолуние, запах наверняка стал еще сильнее, и волку совсем не просто дается сейчас сдержанность. Именно поэтому в «Берлоге» я пробуду только до пяти, именно поэтому он послал за мной Джереми.
Бармен развлекал меня, как мог, всю дорогу до «Берлоги», шутил в своей обычной манере, подкалывал, стараясь, видимо, прогнать хмурое выражение с лица. Я была рада видеть волка, рада его шуткам, вот только помогали они не особенно. Если совсем уж честно, почти не помогали. Почему-то было тревожно. Очень. Беспокоилась внутри волчица, скреблась и царапалась, будто хотела поскорее добраться до бара.
Она тоже скучала по волку, она тоже не понимала, что происходит.
Джереми высадил меня у входа, а сам отправился парковаться.
По «Берлоге» я, оказывается, тоже скучала. По суровому, мрачному и слегка потрепанному зданию, по запахам, звукам, голосам.
Дверь открылась почти бесшумно.
Я осторожно вошла в еще темное и прохладное с утра помещение бара, почти подпрыгивая от нетерпения. Очень хотелось застать Маклина, поговорить с ним, заглянуть в его глаза и увидеть в них… Что я хочу там увидеть? Что я надеюсь там увидеть?
Скорее всего, ответы на свои вопросы, хочу понять, что между нами ничего не изменилось, что… он и правда просто сдерживается, а не… не наигрался, не устал…
Я проскользнула в бар и замерла на месте. Дверь в кабинет была открыта, Конард стоял там, в неизменной кипенно-белой рубашке с закатанными рукавами, с немного взъерошенными волосами, спиной ко мне. Обнимал Саманту… что-то говорил ей, сжимая плечи. И Саманта… Она прижималась к волку почти отчаянно, обнимала его в ответ, руки на талии были сцеплены в замок, что-то отвечала. Мужчина наклонился к волчице, заглянул в глаза, поднял лицо к себе за подбородок.
Черт! Нет!
Я не хочу этого видеть. Я не могу этого видеть. Не могу.
Разум понимал, что, скорее всего, я просто надумала, что… все не так, как кажется, только волчица внутри взвыла, толкнула в грудь, вышибая дыхание.
Я развернулась, чуть не упав, потому что запуталась в собственных ногах, рванула на себя дверь. Обида, злость, непонимание, чувства, как при неправильном обороте, когда крутит все тело, когда сердце – комом в горле и набатом в ушах, и кислота по венам. Выть хотелось. Волчицу хотелось выпустить на волю. Она рвалась, скреблась, впивалась когтями и зубами в мое сознание, перед глазами все поплыло. Я с трудом сдерживалась.
- Ты же знаешь, как дорога мне, - услышала я глубокий, бархатный голос волка.
Нет!
Я сделала шаг к выходу. Волчица что-то ответила, ее ответ заглушила моя собственная кровь, горячая, обжигающая, несущаяся по моим венам.
Выросшие когти впились в ладони, разрывая кожу. Я с шумом втянула воздух. Сделала еще один шаг, заставляя себя идти к выходу, отталкивая себя… Чтобы не броситься, не вцепиться девке в горло, не разодрать его.
- Кристин? – позвал Маклин.
- Я… не хотела мешать, - прошипела. Его голос, обращенный ко мне, словно подстегнул, что-то перемкнул, следующие шаги дались гораздо легче. К выходу я почти подбежала, выскочила на улицу и втянула сырой воздух полной грудью, стараясь прийти в себя.
Почему так? Почему так мерзко? Откуда эта злость? И почему не получается убедить себя в том, что все хорошо? Что Конард просто успокаивал Сэм?
Я стояла под дождем, задрав голову к небу, и дышала. Медленно и ровно, глубоко. Клубок непонятных эмоций потихоньку распускался. Капли стекали по лицу, волосам, падали в расстегнутый ворот, вдоль шеи, на грудь, руки, кровоточащие, наверное, ладони. Смывали…
- Кристин, - Макклин дернул меня к себе, вырывая из таких сейчас необходимых объятий дождя.
Я даже не услышала, как он подошел. Черт-черт-черт!
Я впечаталась в напряженное тело и тут же отскочила.
- Что…
- Какого дьявола ты забыла под дождем? Что с твоими ладонями? Какого…
- Все хорошо, - улыбнулась я. Улыбка далась очень тяжело. Он смотрел на меня холодно, слишком строго, недовольно, с этим его бесящим прищуром, изучающе. – Просто вдруг голова закружилась. Наверное, все из-за новолуния. Мне надо переодеться.
Я обогнула волка, спиной ощущая взгляд, и вернулась в бар. Конард вошел следом, не сказав ни слова. А мне по-прежнему хотелось врезать ему и заорать.
А еще совсем недавно… ты зализывал мои царапины, Конард. Кровь струилась по ладоням.
В раздевалке я все же не выдержала, уткнулась лбом в холодную дверцу шкафчика, разжала пальцы. Дыхание было сбитым, тяжелым, скребло и продирало горло. Волчица все еще сходила с ума.
