- Иди, остынь. Я буду у твоего отца через пять минут и в провожатых не нуждаюсь.
Маркус развернулся на каблуках и через секунду дверь грохнула о косяк, я услышала, как он сбежал по ступенькам крыльца.
Через десять минут я действительно сидела в кресле и смотрела на другого Джефферсона, старше, опытнее, но от этого не менее бесившего меня, чем его сын сейчас. Он не попросил меня присесть, пригвоздил взглядом к месту, как только я вошла, и вот уже минут пять как хранил гробовое молчание. Мои пальцы все еще судорожно хватались за холодный металл дверной ручки. Глупо, знаю, но я так боялась, что Аллен догадается о том, что я задумала, что узнает, прочтет по глазам, что не могла нормально дышать. Мой ли это страх..?
- Возьми Анну под контроль, - наконец озвучил мужчина причину моего появления здесь.
Вот так без предисловий, без банального «как дела?», кого-то мне это сильно напоминает…
Я набрала в грудь побольше воздуха.
- Нет.
- Кристин…
- Нет, - повторила тверже и все-таки прошла вглубь, садясь напротив волка.
- Она опасна для себя, своей волчицы и будущего ребенка. Успокой ее.
- Я не могу находиться с Анной двадцать четыре часа в сутки…
- Я и не прошу тебя, я прошу тебя внушить ей, что у нее все хорошо.
- То есть сделать временной имбцилкой?
- Хэнсон!
- Что «Хэнсон»?! – повысила я тон. Господи, как же Марк на него похож. Аллен тоже называет меня Хэнсон только, когда злится. – Где вы все были?! Все это время, что она медленно сходила с ума? Почему никто ничего не заметил?! Почему ее все бросили?! Я не зубная фея, не пасхальный кролик и даже не гребаный Санта-Клаус! Я не смогу вот так на раз вытянуть из нее все то, что сидит внутри, просто пожелав! Анна в страхе, в ужасе, в панике, и эти чувства прожигают ее уже не один месяц, так какого хрена…
- Закрой рот! – меня почти пригнуло к столу силой альфы. Сдавило виски, волчица внутри жалобно заскулила, глаза наполнились слезами. Больно… - Ты сделаешь то, о чем я тебе говорю. Сделаешь, чтобы она нормально родила. Здорового, сильного щенка, а потом мы уже разберемся со страхами Анны.
- Потом будет поздно, - прохрипела я в ответ, с трудом выталкивая из себя слова. Когда альфа приказывает, не подчиниться очень сложно. – Потом Анна вскроет себе вены…
- Ты не знаешь…
- Знаю! – проскулила. – Видела, чувствовала. Снимите Стивена с дежурств, отправьте домой, пусть сидит у ее кровати безвылазно, пусть рассказывает ей истории из детства: как падал, разбивал коленки, болел… Пусть родители Стивена и родители Анны делают то же самое. Каждый день она должна слышать о том, какой прекрасной матерью она будет, каждый день до родов, она должна быть уверена, что все она сделает правильно!
- Тогда ты поможешь, - сощурился волк.
- Тогда я смогу попробовать помочь, - прошептала, практически упав на стол. – Почему никто ничего не заметил?
Альфа тряхнул головой, отвел свой взгляд от меня, и я тут же сделала огромный глубокий вдох. Давление на виски пропало.
- Потому что нам казалось, что все в порядке, - оборотень сдавил собственные виски. – Потому что Стивен почти так же напуган предстоящим отцовством, как и сама Анна, потому что я полагал, что эта волчица сильнее.
- Вы просто не обратили внимания… - я выпрямилась, - как и я.
- Насколько все действительно плохо?
- Очень плохо. Ее нельзя сейчас оставлять одну, нельзя давать замыкаться и копаться в себе. Я забрала сегодня все, что смогла, но это лишь временная мера. Мысли вернутся обязательно, ее страхи вернутся обязательно, и им нельзя давать снова вырасти.
- Есть шанс, что все пройдет после родов? – Джефферсон старший поднялся, подошел к бару. – Виски будешь?
- Не буду, - тряхнула головой. Вот только алкоголя мне сейчас не хватало. Спасибо, вчера уже купалась. – Шанс есть, но надеяться на него все равно что надеяться на совет или меня.
- Что ты имеешь ввиду?
- Только то, что говорю. Я не справлюсь с ее проблемой одна, просто подержав Анну за руку. Помочь ей может только семья. И если уж совсем честно, я полагаю, что, как только она родит, все станет только хуже.
- Но… - альфа обернулся ко мне, сделал большой глоток из бокала.
- Но у меня получится ускорить процесс.
- Ты точно не сможешь забрать этот страх навсегда? – сощурился мужчина. А мне захотелось снова наорать на него, наорать так, как я только что наорала на его сына.
- Могу, - кивнула, - вот только Анне тогда действительно грозит полное помешательство. Я могу заменить одни эмоции другими, делать это постоянно, но в таком случае Анна перестанет быть Анной. Ее страх прорвется однажды так или иначе, в паранойе, навязчивых мыслях, депрессии. Она повесится однажды. Или кого-нибудь убьет, не исключено, что собственного ребенка или мужа, - о том, что будет со мной, я предпочла не говорить. Толку-то? В этой стае у меня другая роль. Кристин Хэнсон не жалуется, она принимает жалобы.
- Ты утрируешь.
Я провела рукой по волосам, откинулась на спинку кресла и наконец-то подняла взгляд, встречаясь с глазами альфы.
- Реми рассказывал мне как-то про одного волка. Его терзал гнев. Ваш друг закрыл этот гнев, забрал себе. А через год тот оборотень убил альфу и его семью и шагнул в пропасть. Тело собирали по кускам.
- Я услышал тебя, - кивнул альфа, давая понять, что я могу быть свободна. Вздох облегчения и груди вырвался сам собой, и я поспешила уйти. В конце концов, сегодня еще моя смена в баре.
Странно, но я не ощущала ни предвкушения, ни волнения, «бабочки не трепетали в моем животе» или что там они обычно должны делать. Возможно, я просто устала, а возможно, сказалось время, проведенное за холстом. Я не великий художник, даже до середнячка мне далеко. Рисование для меня всего лишь способ избавиться от дурных чувств, разложить все по местам, и увидеть то, что не могу увидеть глазами.
«Берлога» сегодня радовала толпой волков и какой-то взбудораженной атмосферой. Звенели посуда, музыка, голоса и бокалы, без остановки и передышки дзинькал колокольчик выдачи заказов. Я металась между кухней и залом и наслаждалась этим шумом.
Хорошо было выкинуть из головы все вопросы и проблемы, просто работать. Это… успокаивало. Отпускал шуточки Джеймс, кокетничая с симпатичными согласными на такое обращение волками, смущалась и краснела новенькая официантка. Ага, как будто я – старенькая.
В какой-то момент составляя бокалы пива на поднос я не выдержала и наклонилась поближе к волку.
- Как ты их отличаешь?
- Кого? – не понял бармен.
- Ну, натуралов от геев? – на мой взгляд, это было практически нереально. Они же обычные, вот совсем обычные, ни тебе жеманства, ни каких-то особых движений, одежды, украшений, заказов. Просто мужчины.
