– Садись.
Глава 12
Утреннее мартовское небо затянуло окно Лили зловещей серостью, под стать ее нараставшей тревоге.
Над гастрономом ее родителей находилось два этажа – с жилыми комнатами на втором и обеими спальнями на третьем. Сегодня в комнате ее детства даже знакомые запахи пастрами и хлеба, залетавшие через вентиляционные отверстия, доставляли ей небольшой дискомфорт. Как и вид Сэмюэла на полу, рисовавшего ракеты, кроликов и свою семью. И, если уж на то пошло, его присутствие даже усугубляло проблему.
– Мамочка, посмотри!
Лили повернулась на своей изящной табуретке с резными ножками, на которой она сидела в сорочке и халате, без всякого энтузиазма приготовляясь к наступавшему дню. Сэмюэл держал в руках очередной свой шедевр – рисунок гастронома в окружении деревьев, выпускавших из почек листочки.
– О, малыш, это просто чудесно!
Его зубастая улыбка растянулась до ушей; светло-голубые глаза запылали, круглое личико зарделось.
– Я хочу показать его бабе. – Сэмюэл вскочил и опрометью бросился из комнаты. Его шаги протопали по коридору и устремились по лестнице вниз.
То, что сегодняшний вечер должен был стать ее первой субботой, проведенной врозь с Сэмюэлом, конечно же, не было основной причиной тревоги Лили. Правда, тоже играло роль. Хотя она и так уже провела предостаточно времени без сына, терзаясь всякими «что, если?».
Нельзя сказать, что Лили чувствовала себя глупо из-за своего беспокойства – как тогда, в октябре, когда они с Клейтоном приехали только для того, чтобы узнать, что температура у Сэмюэла благополучно спала. К чести Клейтона, он только порадовался этому. И нисколько не обиделся на то, что ее сын наотрез отказался общаться с незнакомым мужчиной. Впрочем, восторг ее матери затмил все, даже скептические взгляды отца. Настояв, чтобы Клейтон с ними поужинал, она провела его внутрь. И ее цель, как и желание, были написаны на лице.
Родом из семьи потомственных пекарей, Гарриет Палмер обладала неожиданной силой при своей небольшой фигурке, увенчанной рыжевато-каштановыми локонами, еженощно завивавшимися на бигуди. Лицо Гарриет, как и лицо ее мужа, было светлым и пухлым – как булочки, которые она выпекала с рассветом каждого дня. По мнению горожан, их пара походила на очаровательный набор фигурок для соли и перца – этакую «сладкую» парочку с соответствующими манерами.
Так оно, собственно, и было, если не брать в расчет ругательств, слетавших с губ мистера Палмера во время радиотрансляций матчей «Нью-Йорк Янкиз» и подвигавших его регулярно наносить визиты своему исповеднику, или пригвождающих взглядов, которыми мать Лили одаривала всех, кто осмеливался ей перечить.
Должно быть, Клейтон почувствовал это с самого начала, потому как сразу согласился остаться на ужин. Через месяц он так же легко принял приглашение, когда снова подвез Лили домой в пятницу после работы. «Мне надо проверить одну наводку, а это как раз пути», – заверил он ее. Так это было или нет, но Лили не смогла отказать себе в возможности сэкономить время на дорогу. Ведь это означало на целый час раньше увидеть, как ее дорогой Сэмюэл кидается к ней в объятия! И лишний час наслаждаться его оживленной болтовней и забавным хихиканьем.
Так оно и повелось – к стыду Лили, лишь с невнятным протестом с ее стороны (преимущества перевешивали любые доводы здравомыслия). Совместные прогулки в Мэривилл на 2-дверном купе «Шевроле» с последующим семейным ужином стали регулярными, если только Клейтона не отвлекала очередная сенсационная история.
К концу зимы вынужденные поездки в город и обратно на автобусе стали казаться Лили гораздо более длинными – из-за недостатка общения в дороге. Она не всегда соглашалась с мнением Клейтона. Его взгляды на вещи, зачастую невыносимые, были такими же черно-белыми, как вырезки его статей. Но как у репортера со стажем, да еще и криминального, у него не было недостатка ни в интригующих историях, ни в умении искусно задавать вопросы – в особенности о родителях Лили (якобы во избежание неловких пауз в разговоре).
Со временем сопротивление ее отца рухнуло. И немалую роль в этом сыграло то, что Клейтон тоже был католиком, и пусть и с немецкими корнями, но «американцем в третьем поколении». Он так поспешно указал на это, словно хотел избежать любого попрека из-за Первой мировой. Хотя к тому моменту ничто уже не могло отвратить от него ни родителей Лили, ни Сэмюэла, который теперь не меньше бабушки и дедушки радовался регулярным визитам «дяди».
Да и что, собственно, могло в нем не нравиться? Клейтон Брауэр держался уверенно, но почтительно. Состоявшаяся карьера давала ему право претендовать на роль завидного жениха. А самое главное, ему явно не претило ухаживать за матерью-одиночкой.
И все же весна пришла до того, как Лили столкнулась с необходимостью прояснить их взаимные отношения.
Она пошла проводить Клейтона до его машины, припаркованной в темном закутке у гастронома.
Лили, конечно, сознавала, что чужие уши и глаза не должны ее беспокоить. Но все же окинула взглядом главную улицу городка – не следят ли за ними чрезмерно болтливые обыватели? И порадовалась вечернему безмолвию. Она от души поблагодарила Клейтона, как делала это всегда перед его отъездом в Филадельфию. Клейтон в ответ заглянул ей в глаза, и Лили осознала его намерение прежде, чем он к ней наклонился. Учитывая легкость, установившуюся в их общении, такой оборот был, естественно, неизбежен. Но стоило его губам прикоснуться к губам Лили, как она рефлексивно отпрянула. И тут же испытала чувство вины.
– Клейтон, извините. Я не хочу, чтобы вы думали… то есть я знаю, вы были очень внимательны и…
Уголок его рта приподнялся, а большой палец нежно погладил ее подбородок:
– Не нужно ничего объяснять. Я никуда не денусь.
Мастер своего дела, Клейтон снова решил ее проблемы несколькими словами: она может не торопиться с решением и всегда рассчитывать на него.
Затем он сел в свой автомобиль, но дверцу не закрыл:
– Один мой старый приятель, с которым мы вместе выросли в Чикаго – он сейчас работает в «Сан», в следующие выходные играет свадьбу в «Уолдорфе» в Манхэттене. Если вы не против, мы могли бы пойти туда вместе.
В тишине, последовавшей за этим, Лили осознала, что никак не отреагировала. Он помотала головой в укор себе и рассмеялась:
– Господи, да конечно! Я с удовольствием пойду.
Клейтон еще раз улыбнулся ей, завел мотор и уехал. И только тогда до Лили дошло, что свадьба нарушит ее традиционный распорядок в выходные. «Может, отказаться?» – пронеслось у нее в голове. Но разве она могла это сделать после той неловкой сцены у машины Клейтона? Да еще на фоне безмерного великодушия, которое он постоянно проявлял по отношению к ней?
В раздумьях Лили поднялась по лестнице наверх. В гостиной мать в своем кресле-качалке вязала при свете лампы. Цветастая занавеска на окне была подозрительно не зашторена. Но Лили пребывала не в том настроении, чтобы гадать, что видела и чего не видела ее мать.
