– Она написала, что очень любит меня, но… у нее хватит денег только на одного из нас. – Голос Руби стал напряженным, на глаза навернулись слезы. – А раз я старше, значит, Келвин нуждается в ней больше.
Прозвенел звонок.
Их время истекло.
Почти отчаявшись, Эллис заговорил как можно нежнее:
– Солнышко, мне важно знать. Ты виделась со своей мамой, когда она приезжала за Келвином?
Руби помотала головой:
– Это было бы слишком тяжело для нее. Еще раз прощаться со мной навсегда.
Простое, но возможное объяснение.
– А в том письме, она не сообщила тебе, где…
– Сэр, я могу вам чем-нибудь помочь?
Эллис встретил мрачный взгляд учительницы мгновенной улыбкой.
– Добрый день, мэм, – неохотно поднялся он на ноги. – Я тут случайно оказался. И как друг семьи решил поболтать с девочкой.
– Хорошо, но отвлекать детей во время уроков не нужно. Общаться с ними лучше вне школы.
– Да, мэм. Впредь я так и буду делать.
Учительница резко развернулась на своих каблуках. Взмахом руки она велела девочке следовать за ней в школу. Руби стрельнула на Эллиса глазами и пошла за ней.
И только тогда, когда учительница скрылась из виду, Эллис осознал, что называла она девочку не Руби. А совсем другим именем.
Она звала ее Викторией.
* * *
Едва Эллис вернулся в редакцию, он тотчас же позвонил в санаторий. Директор, теперь уже знающая его имя, позвала к трубке Джеральдину. В разговоре Эллис поинтересовался у нее о письме Руби. Правда, вдаваться в подробности его содержания он не стал и умолчал о беседе с девочкой и ее новом имени.
Как он и опасался, Джеральдина пришла в замешательство. Эллис поспешил замять тему о письме, сославшись на недоразумение. А последовавшая за тем просьба Джеральдины время от времени приглядывать за детьми только подкрепила его подозрение.
Джеральдина никогда не приезжала за сыном.
Лили не зря беспокоилась. Либо Миллстоуны отдали Келвина кому-то еще, либо случилось что-то серьезное, пока Руби была в школе. Последнее могло бы объяснить реакцию Сильвии.
Нет! Эллис не отказывался принять такой сценарий. Как репортер он гордился тем, что чутье его не подвело. Что-то в поведении Альфреда, когда они болтали о детях, насторожило Эллиса, вызвало у него безотчетную тревогу.
Ему оставалось только надеяться, что его видение ситуации не было искажено его же собственным желанием увидеть то, что он хотел. Так или иначе, он выяснит правду.
– Голландец! – позвал Эллис. Парень как раз проходил мимо с блокнотом в руках. Услышав оклик Эллиса, он направился прямиком к нему.
– Привет, ты сегодня не был на собрании. Я подумал, что ты заболел.
Эллис чувствовал себя не лучшим образом, но не из-за простуды.
И пропустил это замечание ради более важного вопроса:
– Твой приятель в Лос-Анджелесе… ты вроде бы говорил, что он собирался прислать газетные вырезки, которые накопал для меня. Ты не проверишь в свободную минутку?
Голландец хмыкнул.
– Видишь ту кучу там? – он показал на груду корреспонденции, хаотично громоздившейся на столе Эллиса. – Ты мог хоть изредка просматривать ее, дружище! – Быстро покопавшись в одной из стопок, он извлек из нее маленький конверт из оберточной бумаги и подал Эллису: – Я положил его тебе на стол еще на прошлой неделе.
– Вот что значит дать своей секретарше выходной, – отшутился Эллис. Правда не для того, чтобы поддержать разговор с Голландцем, а чтобы приглушить свой страх. Тихо тлевший, он внезапно полыхнул пламенем, разъедающим все его внутренности. Эллис почувствовал это даже еще до того, как отошел Голландец, до того, как вытащил из конверта вырезки и прочитал некролог на смерть дочери Миллстоунов и уставился на ее портрет – портрет девочки в уже знакомом ему матросском платьице, с ленточкой в волосах.
«Виктория Луиза Миллстоун», – гласила подпись.
Эллис верно предположил, что Миллстоуны решили восполнить пустоту в их доме после смерти родной дочери. Он только не предугадал, что ее роль будет в буквальном смысле играть Руби.
Или все-таки он допускал такую вероятность? Он ведь не испытал сейчас полный шок? Нет, не испытал. Значит, где-то в глубине души у него таилось предчувствие чего-то подобного. Только оно было настолько пугающим, настолько неприятным, что он подсознательно отказывался ему верить. Одного Эллис не мог предвидеть наверняка – поразительного сходства этих двух девочек. Даже в разной одежде и с разными прическами, они могли запросто сойти за близняшек.
Страшась поделиться новостями, он все же снял трубку со стоявшего перед ним телефона и набрал оператора, а тот подключил его к номеру Лили в «Экземайнере». Но на звонок ответил ее шеф. И, похоже, он был встревожен еще сильнее, чем Эллис.
– Она взяла отгул, – буркнул он, объясняя отсутствие Лили на рабочем месте, и повесил трубку прежде, чем Эллис успел ему задать новые вопросы.
Наверное, после своей поездки в Джерси Лили решила продлить себе выходные, чтобы наверстать упущенное время с сыном. Эллис заколебался – подождать? Уж больно ему не хотелось им мешать. Но ради Келвина (и Руби тоже!) он должен был сделать этот звонок.
Телефонистка соединила его с Палмерами, и с каждым гудком в трубке его рука, сжимавшая трубку, вцеплялась в нее все крепче.
Ответ прозвучал без приветствия:
– Доктор Мэннис?
– Лили… это я.
– Эллис? – Похоже, Лили готова была разрыдаться в трубку.
– Что такое? Что случилось?
Ее голос задрожал:
– С Сэмюэлом плохо…
Глава 28
«Это все ты! Ты виновата в том, что с ним произошло!»
Лили попыталась отбиться от обвинений своей совести. Сидя на стуле рядом с кроватью Сэмюэла, она сняла с его лобика салфетку. Жар мальчика практически осушил ее. Его щеки алели, как лепестки роз, набухшие веки крепко запечатали глаза. Лили в сотый раз за день смочила салфетку и отжала ее в фарфоровый тазик на прикроватной тумбочке.
«Твой сын умирает. И все из-за тебя!»
Лили захотелось закричать, растормошить сына за плечи, чтобы он хотя бы шевельнулся. А еще больше – вернуться назад и стереть проклятие, которое она на него навлекла. Но все, что она смогла сделать, – это снова положить охлажденную салфетку на спутанную челку Сэмюэла.
В субботу она вернулась из Нью-Джерси поздним вечером и сразу же позвонила Эллису – рассказать о Сильвии. Не успела она закончить разговор, как мать позвала ее на помощь в гастроном. Обычно Сэмюэл всегда увивался за Лили, вертелся рядом с ней, как щенок. И радовался любой возможности помочь. Но на этот раз он остался в их комнате. «Наверное, все еще дуется из-за отложенного пикника», – решила Лили.
