Лили вдруг расхотелось перечить Эллису; его неожиданные слова проникли в ее разум.
С рождения Сэмюэла ее страхи росли и оплетали ее, словно водоросли, удушая на корню все радости материнства. Быть матерью и пребывать в постоянной тревоге казалось для нее равносильным. Согласиться с Эллисом значило предпочесть вине жизнь. Признать тот знак, который ей, возможно, следовало заметить давным-давно.
Неужели все действительно было так просто?
Лили не сознавала, что по ее лицу текли слезы, пока Эллис не вытер их своим пальцем. Но эти слезы были очищающими – с каждой каплей ее тяжкое бремя слабело.
Эллис выпрямился, готовясь встать на ноги. Но Лили бездумно удержала его руку на своей щеке. И он остался сидеть. Он смотрел на нее так, словно заглядывал ей внутрь. Они никогда еще не были так близки, а их губы отделяли лишь несколько дюймов.
И вот уже его губы прильнули к ее. Кто из них наклонился первым? Лили сказать не могла. Жар и их слившееся дыхание поглотили все ее чувства.
А потом его рука скользнула по ее шее. А другая провела по волосам. И обе сомкнулись вокруг нее в крепком объятии. Поцелуй стал глубже, ярче. Ее сердце бешено застучало. Пальцы скользнули под его рубашку, к груди. От ее прикосновения мышцы Эллиса напряглись. Сильно и вместе с тем нежно он привлек ее к себе еще ближе. Желание становилось все нестерпимей.
Пока не послышался голос.
– Лилиан!
Она замерла. В присутствии матер они с Эллисом мгновенно превратились в двух больших подростков, замеченными офицером с наблюдательного пункта. Отстранившись друг от друга, они неловко вскочили на ноги.
– Твой сын просит суп.
Эллис отвел глаза, покраснев не меньше Лили.
– Суп? – пролепетала Лили. – Так это же хороший знак!
– Хороший, – согласилась мать и выдержала недвусмысленную паузу. – Думаю, вскоре Джеральдина сможет вернуться к себе.
И под словом «Джеральдина» миссис Палмер подразумевала Эллиса. Это было ясно по ее тону. В нем не было укора, нет. Только напоминание после столь эмоционального испытания. Лили следовало думать о Сэмюэле. И Джеральдине.
О Руби и Келвине.
А еще о Клейтоне.
– Ты права, – сказала Лили. – Нет смысла ее удерживать.
Глава 29
На обратном пути домой Эллису надо было следить за дорогой, но все его мысли занимала Лили Палмер. Их поцелуй снова и снова всплывал перед его глазами, как повторяющийся кадр заевшей в кинопроекторе пленки. Вопреки ее более холодному прощанию. Если Джеральдина удостоилась искреннего и теплого объятия, то ему досталось благодарное рукопожатие. Подтверждение того, какие между ними были фактически отношения. Горькая пилюля – а ведь он еще ощущал нежность ее кожи и волос, сладость ее губ. Но это было ничто в сравнении с той силой духа и красотой, какие она наблюдал в Лили, пока она ухаживала за сыном.
Не удивительно, что Эллис проехал довольно приличный отрезок дороги, прежде чем заметил сдержанность Джеральдины. Она не отрывала взгляда от вечернего неба в лобовом стекле. А ее руки тихо лежали на коленях.
– Вы показали себя поистине доброй волшебницей, – прервал их молчание Эллис.
– Да, в общем-то… я не сделала ничего особенного.
– Думаю, Палмеры с этим бы не согласились. И доктор Саммерс, наверное, тоже.
– Я просто сделала все так, как она мне показывала. Она – хороший учитель.
– Не сомневаюсь. Хотя очевидно, что и вы родились для этой работы.
И дело было не только в ванне и кусочках льда. А в том сочетании уверенности и страсти, которые продемонстрировала Джеральдина. В ее способности вызвать доверие у людей, охваченных самыми жуткими страхами.
– Возможно, – допустила Джеральдина. – Выбор всегда легче делать, когда речь идет не о твоих собственных детях.
Ее слова повисли в воздухе. Двусмысленное послание, явно ненамеренное, заставило Джеральдину снова отвернуться.
Эллис подбирал ответ, когда его уши уловили ее бормотание:
– Иногда я думаю: забудут ли они, кто я такая…
Кто «они», объяснять было не нужно.
– Господи, да, конечно же, не забудут! Они не смогут вас забыть, Джеральдина!
Она не ответила. И Эллис понял: что бы он сейчас ни сказал, это ничего не изменит. И остаток пути они провели в полной тишине. Эллис – вцепившись в руль, Джеральдина – глядя в свое окошко. И если бы не ее подрагивавшие веки, никто бы не догадался, что она плакала.
К тому времени, как они прибыли в Дерборн, Эллис окончательно осознал: Джеральдина Диллард хотела вернуть детей. И вовсе не практические соображения удерживали ее от этой попытки. А стыд. Эллис понял это только теперь – после того, как выслушал рассказ Лили на кухне. По разным причинам, но обе матери верили, что потеря детей являлась расплатой за то, что они сделали.
И обе были не правы.
Именно по дороге домой Эллис решил еще раз встретиться с Альфредом Миллстоуном. Рискованный ход. Этот человек мог выслушать Эллиса до конца, выведать всю информацию, которой он располагал, и просчитать все варианты. Если Альфред не захочет, чтобы дело дошло газет и суда, он будет скрывать настоящее местонахождение Келвина и все факты, связанные с письмом Руби.
Эллис вспомнил его комментарий:
«Иногда нам приходиться идти на жертвы ради тех, кого мы любим».
И эти слова, как и раздумья о том, на какие жертвы мог пойти Альфред Миллстоун, не давали Эллису заснуть всю ночь.
Утром, в редакции, он отмахнулся от этих мыслей. Ему пришлось. Он приехал на работу рано. Чтобы наверстать упущенное за время своего отсутствия. Эллис решил: после собрания он нанесет банкиру неожиданный визит. А пока он сел за свою пишущую машинку и начал приправлять банальными подробностями свою статейку о переименовании местной библиотеки, предложенном мэрией.
На Пулитцеровскую премию она явно не потянула бы. Но накропать хоть что-то было лучше, чем не ничего.
– Мистер Рид, на одно слово, – прорезал утреннюю тишину голос мистер Уолкера.
Эллис приготовился к очередным попрекам. На пути к кабинету шефа он едва увернулся от курьера, пронесшегося мимо, и поплелся к начальственному столу.
– У меня сегодня утром состоялся интересный разговор. – Мистер Уолкер сделал на пару секунд паузу, словно позволяя читателю перевернуть страницу. И добавил: – Звонок был от президента «Сенчури Эллайэнс Бэнк», от джентльмена по имени Альфред Миллстоун.
Эллис стоически выдержал его взгляд:
– И?
– Этот джентльмен сказал, что вы готовите о нем биографический очерк. Якобы с целью обелить банкиров и всякое такое. – Мистер Уолкер откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы на животе. – Так вот он хочет, чтобы я не печатал вашу статью. И попросил меня вам передать, чтобы вы больше не докучали его семейству своими визитами.
