Посмотрев в зеркало, она увидела, что ее лицо сильно побледнело, а в потемневших расширенных глазах затаилось страдание.
Девушка чувствовала себя так, словно в ее сердце вонзились сотни стрел.
Она без труда нашла дверь, к которой князь провел ее в день ее прибытия, когда они ходили смотреть конюшни.
К тому времени, как Алета оказалась у конюшен, солнце уже сияло вовсю, золотя окружающий мир.
Девушка отыскала конюшенного мальчика, дежурившего ночью, и приказала ему оседлать Ньила, того жеребца, на котором она ездила накануне.
Когда жеребец был оседлан, появился еще один грум и спросил, не нужен ли девушке сопровождающий.
Алета достаточно знала венгерский, чтобы объяснить, что она поедет недалеко и хочет быть одна.
Она заметила, что грум удивился, но не стал настаивать на своем, как поступил бы Хевиц.
Алета выехала из конюшен на великолепном сером скакуне.
Она заставляла себя не думать ни о чем, кроме жеребца, на котором ехала верхом.
– Теперь я позабуду все, кроме тебя, – сказала она Ньилу.
Алета выехала из паддоков и поскакала туда, где находились луга.
Поднимающееся солнце уже разбудило бабочек, которые суетились над цветами и, как вчера, легкими облачками поднимались из-под лошадиных копыт.
Потревоженные приближением всадницы птицы вспархивали с места и взлетали в небо.
Ньил был полон сил, и Алета дала ему полную свободу.
Он скакал вперед упругим галопом, и девушка чувствовала себя так, словно летела на птице.
Они скакали и скакали до тех пор, пока Алета не почувствовала, что боль, сжимавшая ее грудь, чуть отпустила.
Солнце светило прямо ей в глаза.
Алета подумала, что красота вокруг – это некое утешение для ее скорбящей души.
Задумавшись, она ехала все дальше и дальше.
Внезапно она увидела впереди двух всадников.
Ей вовсе не понравилось то, что они вскоре окажутся рядом, потому, что на какое-то время ей удалось уйти в мир, где она была совсем одна.
Девушка уже почти решила повернуть назад, но внезапно она заметила во всадниках что-то знакомое.
Внимательно посмотрев в их направлении, Алета с ужасом поняла, что один из них – барон.
Он ехал на огромном черном жеребце, лучшем во всех его конюшнях.
Грум позади него также сидел на лошади, превосходившей по размерам обычную.
Алета больше не сомневалась – это был тот самый человек, которого она вовсе не желала видеть.
Она поняла, что барон тоже узнал ее.
Всадники все еще были далеко, но Алета разглядела, как один из них хлестнул кнутом жеребца и заговорил с грумом, который поскакал вслед за хозяином, держась чуть позади него.
В этот момент интуиция подсказала девушке, что она в опасности.
Она словно услышала приказ барона груму и поняла, что он хочет оказаться по одну сторону от нее, а грум должен скакать по другую.
После этого она окажется в их власти.
Не теряя времени, она заставила Ньила развернуться и поскакала домой.
Только теперь Алета заметила, что уехала гораздо дальше, чем намеревалась.
Дворец исчез за горизонтом, а то место, где князь повернул, чтобы отвезти их домой другой дорогой, девушка давно уже миновала.
Она пустила лошадь вскачь и через некоторое время обернулась.
Барон был гораздо ближе, чем прежде.
Он пригнулся в седле и скакал почти по-жокейски, изо всех сил стараясь перехватить девушку.
Алета поняла, что интуиция не обманула ее.
Одна мысль о том, что с ней будет, если она попадет в руки барона, заставила ее вздрогнуть.
Мистеру Хейвуду и обитателям дворца понадобится немало времени, прежде чем они догадаются, где девушка.
– Помоги мне, Господи… спаси меня! – взмолилась девушка, слыша стук копыт у себя за спиной.
Ньил летел изо всех сил, но, все же девушка проехала слишком долгий путь.
Алета скакала быстрее, чем когда-либо в жизни.
И все же барон настигал ее.
Стараясь скакать еще быстрее, Алета подумала, что скорее умрет, чем попадет в его руки.
Князь Миклош также провел бессонную ночь.
Оставив Алету среди орхидей в оранжерее, он слепо побрел через сад.
Ему хотелось убежать от музыки и смеха.
Он знал, что совершенное им, разобьет ему сердце и будет вечно преследовать его.
Однако князь был воспитан в строгих правилах и ясно понимал, как велико его наследие.
Он с детства усвоил мысль о том, что должен посвятить всю свою жизнь тому, чтобы стать таким же прекрасным и храбрым, как его предки.
Когда Миклош был еще ребенком, отец говорил ему, что ради этого он с радостью должен идти на любые жертвы.
Он не должен подводить тех, кто был до него, и тех, кто придет потом.
В те годы Миклош не совсем понимал отца, однако повзрослев, он понял, что долг перед семьей гораздо важнее всех его личных желаний.
В школе он учился не для себя.
Он должен был стать таким же умным и образованным, как его отец, чтобы не подвести семью, когда настанет его черед стать князем.
Конечно, в его жизни были женщины.
Едва он повзрослел, они стали преследовать его, пытались соблазнить и старались стать необходимыми ему. Они завладели телом князя и показались ему восхитительными.
Однако какая-то часть его сознания подсказывала, что ни одна из этих женщин не достаточно хороша для того положения, которое он мог ей дать.
Мать Миклоша была королевской крови и любила своего мужа и семью больше всего на свете.
Для старшего сына она стала образцом, по которому он судил обо всех женщинах, которых мог избрать в жены.
Всем этим женщинам чего-то не хватало.
Миклош знал, что не полюбит ни одну из них так, как полюбил Алету.
С первого мгновения их встречи он понял, что они уже принадлежат друг другу.
Как он и говорил Алете, девушка предстала перед ним в божественном свете.
Когда она приехала во дворец, князь легко читал ее мысли и догадывался о чувствах.
Он знал, что нашел женщину, предназначенную ему небесами.
Даже священные узы брака не могли связать их теснее, чем они уже были связаны.
