— Понял, — ответил легат.
ГЛАВА 9
Город королей
Они задержались в пути ещё на одни сутки — кони западных земель, изнеженные неторопливой жизнью Мраморной долины, где самым длинным путём, который им приходилось преодолевать, были неспешные прогулки вдоль Золотой набережной, отказывались двигаться, пока путники не сделали привал у пересечённой каменным мостом излучины Руны, где река резко уходила в сторону Редколесья.
Согейр заметно нервничал — он нарушал слово, данное королеве, доставить Вечеру в замок вовремя. Какая жалость, что в своё время граф Оллан Ферро не выкупил у торговцев с южных островов эвдонских коней! Они были в три раза крепче и выносливее любого западного скакуна и могли скакать часами без передышки, наравне с ангенорскими быками, но граф решил сохранить чистоту крови своих коней, и вот расплата — ещё один день промедления.
Вечера держалась чуть в стороне, пока слуги разводили костёр, а Согейр глядел, как она задумчиво крутит в руке кулон из опала, видел за её плечами тьму, непроглядную и тяжёлую, и ему не терпелось поскорее вернуться домой. Её слова, брошенные ему в лицо сутки назад, до сих пор звучали в его голове. Он умрёт, но никогда не предаст короля. Предать его означало бы предать и Суаве, а на это он никогда не пойдёт. Вечера думает, что хорошо знает людей, но это не так. В ней слишком много злости и мало мудрости, чтобы разбираться в людях.
К середине ночи Согейр дал волю слабости и уснул, и ему приснилась Нила с забранными наверх мокрыми волосами, красивая, уютная и родная, и он улыбнулся во сне.
Около полудня на горизонте путники увидели проступающие сквозь дымку очертания Многоликой горы, а это значило, что конец их долгого пути был уже совсем близко.
— Какая красота! — ахнул кто-то из слуг, глядя на знаменитую гору, которая менялась каждую минуту по мере движения солнечного диска по небосклону, заставляя путников приходить в изумление от каждой метаморфозы, происходящей на её перламутровых склонах.
Когда до ворот оставалось около лиги, Вечера, вопреки ожиданиям, не стала пришпоривать Велиборку. Согейр сделал вид, что не заметил этого, но она гордо выпрямила спину, как истинная дочь своего отца, и чуть выступила вперёд. Он уже видел эту осанку — такая же была и у Эдгара. В Ясне никогда не чувствовалась царственность так, как она чувствовалась в этой холодной, как горный ветер, девушке.
Паденброг производил грандиозное впечатление на неподготовленного человека. Издалека казалось, что склон Многоликой горы был усыпан разноцветным бисером, но чем ближе путники подъезжали к городу, тем яснее становилось, что вся пёстрая каменная масса, лепившаяся к неровным склонам, была домами под разноцветными каменными крышами. Паденброг был воистину огромным городом, который рос сотни лет, а когда его оградила стена, продолжил расти ввысь. Дома в один, два, три этажа хаотично лепились к горным массивам, образовывая настоящий клубок извилистых улочек, а некоторые порой стояли так близко друг к другу, что с крыши одного строения на крышу другого можно было перешагнуть и ребёнку. Некоторые соединяли между собой длинные подвесные мосты.
Когда путники вплотную приблизились к воротам, послышался крик смотрящих вдаль с дозорных башен:
— Открыть ворота!
Створки Ворот Мира тяжело и со скрипом поползли в стороны.
Вечеру никто не встречал. Город мирно отходил ко сну, и никто не ждал возвращения принцессы.
Небо быстро становилось сизым, и всюду загорались окна, отбрасывая свет на зеркальные флюгеры ярусом ниже, и те ритмично покачивались и мерцали, как тёплые звёздочки. У моста королевы Сегюр тянулись в небеса строительные леса, под которыми возводилась новая кирха. По задумке короля её строили полностью из витражей. Высокое здание с колокольней, несмотря на очевидную незавершённость, не могло пожаловаться на отсутствие прихожан. У его ворот на столе стояло несколько корзин с фруктами для бедных, которые толклись рядом и разбирали еду. Через реку почти в самом центре города полукругом стояла арена на сорок тысяч человек, выложенная из травертинового неотёсанного камня, а сразу за ней твердыней возвышался Туренсворд — королевский замок, замок-крепость.
Спокойный и гордый, как горные кручи, он вырастал из самого большого отрога Многоликой горы, откуда взирал на свои владения, подставив горному ветру стены из гладких серых и белых камней. Основание замка на три яруса делила мощёная дорога, которая тянулась по спирали и несколько раз проходила сквозь скалу за замком. Каждый виток этой дороги начинался и заканчивался коваными воротами и надвратными башнями. Полукружья дороги делили на сектора пятиугольники караулен с торчащими из всех окон орудиями, над которыми на флагштоке возвышался агдеборг, алое знамя с чёрной бычьей головой. На самом верху, отбрасывая длинную тень на ярусы, полукругом выступал балкон тронного зала, который поддерживала белоснежная бычья голова. Перила убрали ещё по приказу короля Магнара Законодателя, который не боялся стоять на самом краю. Балкон использовали во время праздников и церемоний, чтобы королевская семья могла видеть всё, что происходит на площади, находившейся под ним.
Туренсворд был самым большим и сложным замком в Ангеноре. Его коридоры насчитывали в длину несколько десятков лиг, а внутри могло поместиться три Эквинских замка. И хотя замок графа Ферро отличался большим изяществом и большим количеством витиеватых украшений фасадов и окон, Туренсворд смотрелся куда более надёжным, как и следует крепости. Даже сад, верхушки которого проглядывались над одним из внутренних дворов, не придавал замку лёгкости. Именно таким его и задумывал построить Ардо Роксбург, закладывая в его основание первый камень, — оплотом надёжности в неспокойные времена.
Путники пересекли мост королевы Сегюр и оказались в Верхнем городе, где обитала по большей части знать и торговцы дорогими вещицами. Здесь, благодаря происхождению и связям, некоторые жители были более осведомлены, чем соседи из бедного Нижнего города, а потому то тут, то там появлялись люди, готовые к встрече своей принцессы. Когда путники проехали площадь Агерат, где стояли пять монументальных статуй богов, откуда-то выскочили дети и воробьиной стайкой побежали вдоль дороги.
— Принцесса! Принцесса! — кричали они во всю силу детских голосов.
Люди в знак приветствия снимали шляпы, но их было немного. Лицо Вечеры ничего не выражало. Ждала ли она в городе праздника по случаю своего возвращения или нет — кто её знает? Согейру казалось, что ждала, но не была удивлена, ничего не увидев. Не останавливая коня, она сорвала два яблока с дерева, растущего у одного из домов, и кинула детворе — эти дети, пожалуй, были единственными, кто искренне радовался ей. Те похватали плоды и сразу начали уплетать за обе щёки. И тут кто-то выкрикнул:
— Убийца!
И в голову Велиборки полетел гнилой помидор. Лошадь испугалась и заржала, едва не встав на дыбы. Согейр схватился за ксифос, но никого не увидел. Где-то в стороне началась возня, но через несколько секунд всё прекратилось. Все озадаченно смотрели по сторонам. Вечера быстро прогнала с лица растерянность. Люди зашептались, и это было для принцессы страшнее открытого смеха. Она буквально протаранила толпу грудью своей кобылы и понеслась прочь, к замку.
