Будто на выбор рыбу из меню предлагала.
— Взвесьте всех и заверните, — отозвался Велемир, чувствуя, что вновь начинает пьянеть со старых дрожжей. — Ладно. Мне надо срочно повидать многодетную мать.
У него внезапно появилась новая идея-фикс. Которая, как ему теперь казалось, должна была разрешить часть проблем.
— Пошли, — послушно ответила Катерина. — Далеко ходить не надо. Второй этаж, там же, где и ты. А тебе зачем она?
— Интервью хочу взять. Для «Космополитена». Специально за тем и приехал, если честно.
И они двинулись в гостиницу. Вместе с Альмой, статус которой с приездом Велемира значительно возрос. Никто ее теперь не шпынял и не гнал, поскольку она наконец-то обрела хозяина. Попробовали бы только!
— Как звать эту тетку из Самары? — спросил, остановившись перед номером, Велемир. И, не дожидаясь ответа, толкнул дверь. Катерина и Альма вошли следом.
Женщина громадного телосложения стояла спиной к ним возле окна и выглядывала кого-то. Мужа, конечно. Дети спали прямо на полу, укрытые всяким тряпьем. Они просыпались только ночью. На приветственный лай Альмы гренадерша с «материнским капиталом» обернулась.
— Мадам! — галантно начал Велемир. — Мы делегированы к вам от отцов-основателей Юрьевца. И вот что я, как руководитель этой общественной организации, уполномочен спросить. Если у вас, конечно, есть минуточка времени.
— Спрашивайте, — растерялась женщина. — Но я ничего такого не делала.
— Ну, делали или не делали — этим займется местная прокуратура, а мы здесь совершенно по другому поводу. Присаживайтесь. Пока.
Мадам опустилась на стул, который едва не треснул. Расселись и остальные. Велемир продолжил:
— Итак, первое. Имя, отчество?
— Елизавета Петровна.
— Хорошо. Так и запишем.
Но писать ничего не стал, да и бумаги с карандашом под рукой не было. Надо было бы с собой и Черемисинова захватить, тот с этими принадлежностями не расставался. Конспектолог хренов. Ладно, обойдемся.
— Второе. Второе… Забыл. Переходим сразу к третьему. Где ваш муж?
— Велел здесь дожидаться.
— Вы вообще-то русский язык понимаете? Я спрашиваю, не что или чего он велел, а где сам прячется? От алиментов.
Женщина стала нервничать, покрываться бурыми пятнами и тяжело дышать. Ее тревога передалась и Альме, которая заерзала лапами по линолеуму. Пауза начала затягиваться.
— Ладно, поставим вопрос иначе. Когда вы видели его в последний раз?
— Да уж месяц назад будет, — ответила за Елизавету Петровну верная экскурсоводша. — Так, что ли?
— Так, — подтвердила женщина-мать. — А вы его встретили? Где он?
— Вопросы здесь задаю я. Куда он отправился?
— Да, куда? — полюбопытствовала и Катерина. — Это всех в Юрьевце интересует. Был — и сплыл.
— Вниз по Волге, — добавил Велемир. — Так ведь и утонуть можно.
— Ой, типун вам обоим на язык! — всплеснула руками богатырша. И приготовилась зарыдать. Слабой оказалась в душевной конструкции, несмотря на огромные телеса.
— Успокойтесь, Елизавета Петровна, — смягчил тон дознаватель. — Я ведь не утверждаю, что он непременно утоп. Но может. Если вы нам не посодействуете.
— А что надо делать-то?
— Отвечать четко и ясно. Больше ничего. Где, куда, когда, сколько. Ну и далее, по списку. Попробуем смоделировать такую ситуацию. Я буду экстраполировать на вас некую схему, а вы покуда просто слушайте и наматывайте на ус.
Велемир обратил внимание, что у женщины действительно пробивались усы. Видно, с гипофизом не все в порядке. Бывает при гигантизме. Он встал и начал расхаживать по номеру.
— Допустим, что ваш муж уехал не месяц назад, а… Кстати, зачем?
— А я знаю? Сказал — надо. И ждать велел.
— Ловко! Вот подлец, пьет сейчас где-нибудь в соседней Кинешме горькую, все уже до трусов пропил, а ей ждать велел! И ведь ждет, дура-баба. Ну, как тебе это нравится? — обратился Велемир к Кате.
— Это у нас повсеместно распространено, — ответила она. — Ничего нового.
— Нового ничего, согласен, но как теперь этой суррогатной матери жить, и на какие шиши?
— Ей народ помогает, несет кой-чего помалу. А в гостинице так живет, задаром. Не гнать же на улицу?
— Да пошла бы хоть землю рыть, вон какая здоровущая. Хотя какую землю? Вся в Германию вывезена.
Тут Елизавета Петровна, наконец-то, зарыдала. Завыла просто в полный голос. Наверное, слышно было на краю Юрьевца. Но дети, как ни странно, не пробудились. Крепкий сон — залог здоровья. А может, привыкли к подобным звуковым сопровождениям. Как и другие жители городка.
Подождав, когда женщина успокоится, Велемир продолжил:
— Экстраполируем дальше. Предположим, что муж пропал не месяц, а десять лет назад. Более того. Погиб в авиакатастрофе. И все эти десять лет ты, Лиза, зная, что он разбился, продолжаешь сидеть в Юрьевце и ждать. Как велено. И вот, наконец-то, получаешь странную весточку. А там написано черным по белому: «Молодец, подожди еще немного, скоро буду. Твой любящий муж…» Как его звали-то, покойника?
Женщина вновь завыла. Тут уж и Альма подхватила. Но Велемир остановил их щелчком пальца, как гипнотизер.
— Плакать надо было раньше, когда замуж шла. А теперь я хочу понять, каковы будут твои действия? Первое. Сходишь с ума. Второе… Второе опять забыл. И третье. Берешь у инвалида пистоль, я знаю, он прячет где-то, с войны привез, и стреляешься. Мало того. Как Геббельс, уводишь за собой на тот свет еще и детей. Если у тебя есть четвертый вариант, говори. Только без мокроты.
— Саша жив, я верю, он не мог нас бросить, с ним просто что-то случилось, — сказала Елизавета Петровна. — Он попал в беду, а я буду ждать здесь.
— Ответ засчитывается, — произнес Велемир и встал. — О, русские женщины! В огне не тонут и в воде не горят. Мы уходим, а ты, Лиза, держись.
Выйдя из гостиницы, Велемир задумчиво поглядел на шумную компанию в скверике. Поманил пальцем Черемисинова.
— Куда теперь? — спросила Катерина.
Ответ последовал не сразу. До полночи было еще далеко.
— К Ферапонтову. Чего-то недоговорили. Надо кончать с этим.
— С кем? — услужливо спросил Черемисинов.
— С тобой тоже. Пошли.
Всю дорогу Велемир сосредоточенно молчал, обдумывая происшедшие события и оценивая свою собственную роль в них. Не проронили ни слова и его спутники. А когда добрались до флигеля директора школы и вошли внутрь, то кроме хозяина встретили там еще и молодого священника, с которым Велемир успел столь недружественно познакомиться утром.
— О! — радостно воскликнул Ферапонтов. — Проходите, проходите! А мы тут с отцом Владимиром о языке мира и языке церкви спорим. Вообще о языках. Я ведь, как уже говорил, язычник. Присоединяйтесь. Пока что к разговору, а к язычеству сами потом придете. Как все лингвисты.
