— А чего тебе в Москве делать?
— Да много чего. Надо еще путную нотариальную контору сыскать.
— А я тебе могу и адресок подкинуть.
— Дельно.
— Ну а с белой вдовой-то что?
— Вопрос открыт, дело в производстве. Тебе знать пока не положено.
— Мы по тебе скучать будем. Привыкли уже.
— Время пролетит быстро.
Велемир в который раз посмотрел на беззвучно шевелившего губами старика. Кого-то он ему напоминал. Какого-то очень нужного человека, которого, как казалось ему, знал давно. И с которым делали одно общее важное дело. Но никак не мог вспомнить.
«Ладно, — подумал он, — всех тайн Юрьевца за один присест не разрешить». И это была сущая правда.
Глава девятая. С пятого на шестое июля
Джип смял не только дощатый забор, но снес еще чуть ли не половину фанерного домика, въехав в жилую комнату, да так там, наконец-то, и остановившись. На переднем сиденье сработали подушки безопасности, а те, кто находился сзади, тоже особенно не пострадали. Словом, все пассажиры и водитель отделались лишь синяками и шишками. Но ощущения были не из самых приятных. Будто в ушах громыхнул гром, в глазах сверкнула молния и ударила где-то рядом. Господь миловал.
За столом в этой единственно уцелевшей комнате как раз ужинала семейная пара средних лет. Что-то праздновали. Так и остались неподвижно сидеть, с поднятыми вилками и рюмками. Да еще с зависшими в воздухе изумленными взглядами. Подобным макаром гости к ним еще никогда не заявлялись.
Велемир Радомирович, с трудом высвободившись от ремней безопасности и раздувшейся нейлоновой подушки, выбрался из джипа и представился:
— Толбуев, историк-нейролингвист. А это мои друзья. Юрист, сыщик, модель и солдат войны. Приехали к вам в Юрьевец с краеведческой целью, изучать местные нравы.
— З-здрас-сьте, — заикаясь, ответил мужчина. Его жена продолжала приходить в себя. Женщины вообще замедленнее в физиологических реакциях на окружающий мир. В этом-то их и сила.
— Все целы? — оборачиваясь к выкарабкивающимся из машины спутникам, спросил Велемир Радомирович. — Кто ж знал, что ухаб под колесо бросится?
— Сам ты ухаб, — отозвался Гаршин. — Извините, хозяюшка. Ужин вам испортили.
— Да уж, — сказал Вадим, присматриваясь к столу, покрытому осыпавшейся штукатуркой и щепками. — Это что, утка? Ничего, спрыснуть водой и можно есть заново. А вот салат придется выбросить. Водила за него заплатит. Как и за все прочие разрушения.
— П-прис-саживайтесь, — так же заикаясь, произнесла женщина. Все-таки, в Юрьевце проживают очень гостеприимные и милые люди.
— А что празднуем? — спросила Марина, растирая ушибленный лоб и опираясь на руку Ивана.
— Г-годовщину с-свадьбы, — отозвался мужчина.
— Д-десять лет вместе, — дополнила женщина.
— Это хорошо, у меня тоже скоро свадьба. Наверное.
Марина сняла с шеи янтарное ожерелье и протянула женщине.
— С пустыми руками являться неудобно, примите как подарок от невесты.
— С-спасибо.
— А это от меня вашему мужу, — добавил Иван, выкладывая перед мужчиной наручные часы. — Отлично ходят, даже бегают наперегонки и никогда не отстают.
Тут уж и Вадим с Гаршиным расстарались: один положил на стол «Паркер» с золотым пером, другой — малахитовую заколку для галстука. А Велемир Радомирович сказал:
— А я вам джип оставлю. Все равно мы на нем уже никуда не уедем. Это в целях компенсации за причиненный ущерб. А если он вам не понравится, то на обратном пути мы еще раз заглянем и тогда уж я расплачусь сполна. Как, идет?
— Идет, — тотчас же сообразил мужчина, перестав заикаться. — Я как раз автослесарь. Ничего, починим!
— Он всегда мечтал иметь такую машинку, — радостно добавила женщина.
Лица их мгновенно просветлели, печаль как рукой смыло.
— Вот и сладились, — подытожил Велемир Радомирович. — За приглашение к ужину, конечно, благодарим, но нам пора. Время позднее, надо еще до Юрьевца дотопать да в гостинице обосноваться.
— Можно и у нас, — робко предложила женщина.
— У вас теперь тесновато будет, — с сомнением произнес Вадим. — Остальные комнаты ведь пока временно вышли из строя. Ничего, дойдем как-нибудь.
— И еще раз примите наши искренние поздравления, — сказал Гаршин. — Долгих вам лет счастливой семейной жизни.
— Так хоть посошок, на дорожку? — предложил мужчина.
— Это можно, — согласился Велемир Радомирович.
Тотчас же нашлись уцелевшие разнокалиберные рюмки и стаканы. Женщина наполнила их темным терпким вином. Все ждали тоста от Толбуева, как самого говорливого. И он не подкачал:
— Знаете ли вы, что пресловутое «на посошок» — это только одна десятая часть из дошедшей до нас народной мудрости? А чтобы соблюсти русские традиции, прощальные стопки нужно пить в такой последовательности. Сначала — «застольная» — в знак уважения к остающимся. К вам, то есть, дорогие хозяева. Потом — «подъемная» — при покидании стола. Затем — «на ход ноги» — это движение от стола. Следующая идет «запорожская» — при преодолении порога помещения, в котором происходит застолье. Пятая рюмка называется «придворная» — при выходе во двор. А вот шестая-то как раз и есть «на посошок». Это когда гостю вручали посох и ставили на него рюмку. Но если гость проливал вино, ронял стопку или не доносил ее до рта, то его полагалось оставить ночевать в гостях. Но это еще не все. Полагалась и седьмая рюмка — «стременная» — прежде чем гость поставил ногу в стремя.
— Сколько ж их еще? — с тихим ужасом спросила Марина.
— Еще три. «Седельная» — за то, что сумел подняться в седло. «Приворотная» — перед выездом за ворота. И, наконец, десятая, последняя — «заворотная». За то, что все-таки сумел выехать. Вот так-то, друзья мои. Но все десять рюмок мы сейчас пить не будем, а то до Юрьевца так и не доберемся. А поднять я хочу тост «застольный», за милых хозяев, которым мы совершенно нечаянно причинили такие неудобства. И чтобы всегда у вас в доме был уют и комфорт! А уж остальные девять мы выпьем в гостинице.
…Муж с женой еще долго смотрели им вслед, стоя на дороге возле своего полуразрушенного дачного домика. А те оборачивались и махали им на прощанье рукой. Солнце, разогнав тучи, клонилось к закату.
— Какие все-таки интересные люди, — произнес супруг.
— Никогда сроду таких не видела, — согласилась его верная спутница жизни. — Из столицы, наверное.
— Инопланетяне просто, — обнимая ее, добавил муж.
А «инопланетяне» не спеша шли в город, очертания которого с холмистой дороги уже виднелись вдали. С каждым шагом Юрьевец представал все отчетливее. Даже в красных лучах закатного солнца он был прекрасен и полыхал яркими красками, среди которых преобладала зелень деревьев и зарослей на склонах. А за ним лежала тихая и спокойная гладь Волги. А в самом городе — сияние куполов церквей, зримо ощутимая теплота деревянных домов, их многовековой уют. И тайны существования и победительной силы самой Святой Руси. Юрьевец притягивал к себе как намоленный храм. Словом, это был истинно русский город, основанный будто бы по прямому указанию Божьему.
