Кора Гейзель пересидела его на втором этаже и вскоре ушла, доложив, что Дебора кажется немного заторможенной, но раны у нее на шее неглубокие и быстро заживают.
Остаток дня был серым. Я сидел у себя и читал Роберта Чамберса, все время ожидая новых толчков, но, к счастью, ничего не произошло. Большинство рассказов Чамберса начинается замечательно зловещими цитатами из загадочной книги «Король в желтом». Правда, кроме этой хитрости, пусть и изобретательной, ему нечем больше похвастаться.
Я пожалел, что Кора ушла и ужин снова готовил Сарр. Сказал, что Дебора все еще отдыхает наверху. Он кажется обеспокоенным, несмотря на все замечательные события, которые произошли сегодня у него в доме. Сарр тревожится из-за Деборы. Он считает, что Кора и остальные не заметили или не обратили внимания на другие проблемы с ее здоровьем. Мы поужинали как два бобыля сыром и ветчиной из погреба (там все равно воняет, несмотря на все благословения нафановской дочки – я прошел мимо двери и учуял сильный запах гнили). Чтобы не оставлять Сарра в одиночестве, еще какое-то время провел в доме после того, как помыл посуду, но отчего-то чувствовал себя сонным и даже подавленным. Не очень-то подходящее настроение для предполагаемого возрождения этой фермы и моего решения остаться до конца лета. Может, все из-за погоды. В конце концов, мы – всего лишь животные, и солнечный свет или времена года влияют на нас куда сильнее, чем нам бы того хотелось. Но скорее всего все это из-за отсутствия Деборы. Надеюсь, она скоро поправится. Мы без нее как без рук.
* * *
После того, как Фрайерс ушел, Сарр задул одну из ламп. Потом взял вторую и тихо поднялся наверх, ступая на край старых деревянных ступеней, чтобы те меньше скрипели. Когда он прокрался в спальню, свет упал на бледное лицо Деборы. Она навзничь лежала на постели и смотрела в темноту.
– А, ты не спишь.
Она кивнула.
– О многом… надо подумать, – ее хриплый шепот все еще его пугал.
Сарр погладил жену по голове.
– Я собирался тихонько помолиться, но так даже лучше. Помолюсь за нас обоих, ладно? А ты полежи тихонько.
– Хорошо.
Он опустился на колени на деревянный пол в углу.
– Господь, услышь меня в вышней своей обители…
Дебора наблюдала за мужем, пока он не умолк. Сарр с улыбкой подошел к ней.
– И обойдемся сегодня без пения, – сказал он, забираясь в постель, придвинул лампу на ночном столике поближе и осторожно коснулся синяков на шее у жены.
– Сейчас они выглядят даже лучше, чем днем, – прошептал он. – Господь любит тебя – и я тоже. – Он медленно наклонился и поцеловал ранки у нее на горле. Женщина шевельнулась, и Сарр принял ее движение за интерес в надежде, что после всего, что случилось в эти выходные, ей хочется близости так же отчаянно, как ему. Подавшись еще ближе, он поцеловал ее в губы. Дебора ответила без всякой охоты, плотно сжав губы. Сарр поцеловал ее снова, напрасно надеясь, что она откроет рот. Возможно, ей все еще было больно. Сарр отодвинулся, чувствуя себя дураком.
Потом, когда они лежали в темноте, он протянул руку и коснулся ее плеча. Дебора пошевелилась. Чувствуя нарастающее возбуждение, Сарр погладил ей груди и живот под ночной сорочкой. Дебора снова пошевелилась и легла к нему спиной. Сарр виновато убрал руку, со вздохом повернулся на другой бок и постарался уснуть.
Двадцать пятое июля
Когда Фрайерс проснулся, Пороты бодрствовали уже много часов. Он перекатился на другой бок и выглянул наружу. Первым делом на глаза ему попался паук, который сидел снаружи на сетке и держал в челюстях останки какого-то мотылька. Природа! – снова подумал он. Существо было серым, волосатым и почти таким же здоровым, как некоторые мыши, которых ловили кошки. Паук прицепился к темно-зеленому плющу, который разросся вдоль подоконника. Этим летом ему явно повезло неплохо поохотиться на прятавшихся среди листвы насекомых. Как будто почувствовав отвращение Фрайерса, паук начал двигаться, деловито взобрался вверх по окну и – к ужасу Джереми – направился прямо к дыре в сетке. Фрайерс схватил с полки рядом с кроватью баллончик инсектицида, поднес его к самой сетке и торжественно начал новую неделю на ферме, облив тварь ядом. Паук с трудом подполз на несколько дюймов к дыре, замер, выгнул лапки и рухнул обратно в плющ.
Фрайерс еще раз мрачно припомнил детскую считалку:
Хочешь счастливо прожить —
Паука не смей давить.
Он попытался выкинуть ее из головы, напомнив себе, что уже перебил так много, что теперь, должно быть, живет на краю пропасти.
* * *
После суматошных выходных сегодня относительно тихо. Никаких гостей, несчастных случаев, шума или землетрясений. С утра взялся за пугающую историю де ла Мара о мальчике, который видит демона каждый раз, когда смотрит влево, но авторский стиль оказался настолько осторожным и утонченным, а день – тихим и душным, что я все время отвлекался. Сарр раскидывал по кукурузному полю какой-то белый порошок, который должен отгонять гусениц, но в то же время он приглядывал за Деборой. Она в свою очередь следила за ним с заднего крыльца, медленно раскачиваясь туда-сюда в кресле-качалке, прямо как какая-нибудь древняя старуха, которая скорее мертва, чем жива.
Глядя, как трудится Сарр, я подумал, что и мне не помешает какая-нибудь физическая работа, но мысль снова взяться за упражнения после такого длинного перерыва была слишком неприятной. Немного прогулялся по дороге – до первого поворота, за которым дом пропадает из виду. Возможно, надеялся, что мимо снова проедет водитель газовой компании и предложит меня подвезти… Но отчего-то не хотелось упускать дом из виду, как будто он может измениться или вовсе пропасть, когда я вернусь. Точно как Сарр приглядывает за Деборой… Было скучно, и мысль дойди до города казалась соблазнительной, но в Гилеаде нет ничего интересного, и он просто слишком далеко.
Собирался срезать плющ вокруг окна, когда вернусь, потому что в нем обосновались самые разные насекомые, но решил, что так здание выглядит более художественно.
Вечером ужин приготовила Дебора, – мясной рулет, стручковую фасоль и картофель, – но меня он несколько разочаровал; возможно, из-за того, что я так ждал его весь день. Мясо как будто не доварилось, фасоль была холодной. Хотя Дебора до сих пор выглядит усталой и больной, в остальном с ней все как будто в порядке. По крайней мере, за ужином она смогла говорить и определенно произнесла больше слов, чем Сарр, который вообще едва раскрыл рот. (Он, правда, заметил, что почитал кое-что о местной истории, но не нашел ни одного упоминания семьи, о которой я спрашивал. Судя по всему, тут действительно не жило никаких Маккини.) Голос Деборы до сих пор звучит хрипло, и она почти ничего не ест, потому что ей трудно глотать. Уговорил ее позволить мне снова вымыть посуду. В последнее время я довольно часто этим занимаюсь.
Этим вечером не особенно хотелось читать, я бы предпочел посидеть у них в гостиной, как раньше, и послушать радио, – и я уверен, что Дебора была бы не против, – но на Сарра в последнее время нашло одно из его религиозных настроений, и сразу после ужина он принялся бормотать себе под нос молитвы. Подозреваю, он еще не отошел после вчерашней службы. Погрузившись в молитвы, он выглядит почти пугающе, – мне не нравится его лицо, – так что я помыл посуду и ушел, одолжив на ночь радио.
