– Отвали уже, а? – простонал Гарлик.
В ответ услышал нечто вроде твердого, жесткого «нет» – и с ним легкое дуновение той мучительной ударной силы, что Гарлик недавно испытал на себе. Он захныкал, а Медуза повторила свой вопрос.
– Чего хочу? – прошептал Гарлик.
Он не мог подобрать слов – но вместо слов были мысли, чувства, ощущения. Ненависть. Разбитые в кровь физиономии. Вкус хорошей выпивки. Сложенная одежда на берегу пруда, и женщина, что выходит из воды, увидев его, на миг замирает в удивлении, а потом улыбается и говорит: «Привет, красавчик!» Чего он хочет?.. Хочет идти прямо посреди улицы, и чтобы все от него шарахались, а бармены стояли бы в дверях своих заведений, сами протягивали ему выпивку, окликали и умоляли попробовать. Хочет идти по Саут-Мейн-стрит, где всякие шикарные клубы да рестораны, где отдыхают большие шишки с мягкими руками и жесткими глазами, из тех, кому ни разу в жизни не приходилось ложиться спать голодными, развлекаются там со своими чистенькими надушенными шмарами – так вот, хочет идти по улице, а они чтобы выстроились перед ним на тротуарах, и он будет им вспарывать брюхо и швырять кишки в лицо!..
Здесь Медуза предложила ему остановиться; однако остановить Гарлика удалось не сразу. В изложении своих желаний он оказался красноречив и неудержим. Многое от Медузы ускользнуло, но она уловила главное: бессильную злобу, нечто вроде беспомощных и яростных трепыханий ампутированной конечности. Этот Гарлик не может функционировать так, как должно, чувствует себя ограбленным, лишенным чего-то важного. И еще, разумеется, он безумен.
Уловив суть, Медуза начала сыпать обещаниями. Рисовала перед ним будущие награды – живо и в самых привлекательных для Гарлика подробностях. Ничего удивительного: она использовала образы, уже хранившиеся в его мозгу. Медуза завораживала Гарлика чудесными мечтами – и время от времени перемежала эти мечты легким уколом «электротока», просто чтобы напомнить о себе.
– Ага! – сказал наконец Гарлик. – Во, теперь понял. Надо узнать, как всех людей снова вместе собрать. Ладно, сделаю. А потом с ними со всеми поквитаюсь!
Так, хихикая и что-то бормоча себе под нос, Дэниел Гарлик вылез из кузова брошенного грузовика и отправился завоевывать мир.
Глава шестая
Бумазея Кармайкл откинулась на стуле и устремила взгляд на плачущую Кэролайн.
– Секс, – произнесла она. – Что такое секс? Для начала абсолютно ненужное занятие.
Кэролайн скорчилась на ковре, зарывшись лицом в диванные подушки; затылок и шея покраснели от рыданий, кончики волос промокли от слез.
Явилась она без предупреждения, уже после обеда; открыв дверь и, взглянув на нее, Бумазея Кармайкл едва не вскрикнула. Кэролайн готова была рухнуть, Бумазея поймала ее и помогла добраться до дивана. Немного придя в себя, Кэролайн забормотала что-то про зубного врача, про то, что оказалось очень больно, ей стало дурно на улице, она поняла, что до дома не доберется, и нельзя ли полежать здесь пару минут, а потом… Бумазея устроила ее поудобнее, а затем, задав несколько прямых вопросов («Что за врач? Как его фамилия? Почему ты не осталась отдохнуть у него в офисе? Он постарался поскорее тебя выпроводить, так? Это был вовсе не зубной врач, и удалил он тебе совсем не зуб, верно?») и не получив ответов, довела измученную девушку до безудержных рыданий на полу.
– Я давно знала, что этим кончится, – с мрачным удовлетворением сказала она. – Тебе долго везло, но наконец и ты попалась.
После этого наступило продолжительное молчание, прерываемое лишь всхлипами; а затем Бумазея Кармайкл заговорила о том, что секс, в сущности, совсем не нужен.
– Сама видишь, ничего хорошего тебе это не дало. Почему ты вообще на это соглашаешься, Кэролайн? Ты ведь не обязана.
– Так получилось… – донесся до нее приглушенный всхлип из подушки.
– Ну да, конечно! Как-то так получилось. Само собой. Скажи, что ты этого хотела – будет ближе к истине.
Кэролайн пробормотала что-то неразборчивое: то ли «я его люблю», то ли «я его любила». Бумазея фыркнула.
– Любовь, Кэролайн, – это совсем не… не это. Все остальное, что происходит между мужчиной и женщиной, можно назвать любовью. Но не это.
Кэролайн зарыдала еще горше.
– Видишь ли, в чем разница, – начала объяснять Бумазея Кармайкл. – Мы, люди, отличаемся от животных тем, что способны на чувства, неведомые… например, кроликам. Если мужчина готов ради женщины на немалые жертвы, это может стать доказательством его любви. Рассудительность, хорошие манеры, доброта, терпение, умение наслаждаться великими книгами или прекрасной музыкой – вот что делает человека человеком. А вовсе не то, что человек хочет того же, что и кролик, и так же, как кролик, бездумно этому предается.
Кэролайн задрожала всем телом. Бумазея сухо улыбнулась.
– Я не могу, – пробормотала Кэролайн и повернула голову, прижавшись к мокрому дивану щекой, с плотно зажмуренными глазами. – Просто не могу смотреть на это так же, как ты!
– А если бы могла, стала бы намного счастливее.
– Знаю! – прорыдала Кэролайн. – Знаю!
Бумазея Кармайкл наклонилась к ней.
– Сможешь, если захочешь. Даже после того, какую жизнь ты вела все эти годы – да, я-то помню, как ты с двенадцати лет заигрывала с мальчишками! – даже сейчас все это можно просто стереть, так что это никогда больше тебя не потревожит. Если ты позволишь мне тебе помочь.
Кэролайн устало покачала головой: жест не отрицания, скорее, сомнения и отчаяния.
– Разумеется, у тебя все получится! – ободрила ее Бумазея, словно Кэролайн высказала свое сомнение вслух. – Просто делай, как я говорю.
Она подождала, пока плечи девушки перестали вздрагивать, пока она отлепилась от дивана, выпрямилась, села на пятки, робко поглядывая на Бумазею краешком глаза.
– А что делать? – без особой надежды в голосе спросила Кэролайн.
– Расскажи мне, что произошло. Все по порядку.
– Ты же сама знаешь!
– Нет, ты не поняла. Я не про сегодняшнее – это последствия, на них долго задерживаться незачем. Мне нужна причина. Нужно точно знать, что тебя до этого довело.
– Я не скажу, как его зовут! – быстро проговорила Кэролайн.
– Имя им легион, так я слышала, – ответила Бумазея Кармайкл. – И как его зовут, совершенно неважно. Я хочу, чтобы ты описала мне, что произошло, точно и подробно, до мельчайших деталей. Что привело тебя к этому.
И она сделала широкий жест, как бы заключая в этот взмах руки и девушку, и «зубного врача», и всю ее беду, во всех подробностях.
– А-а-а… – слабо ответила Кэролайн. Потом вдруг покраснела. – Я… я не уверена, в какой раз это случилось, – прошептала она.
– И это неважно, – бесстрастно ответила Бумазея. – Выбери любой раз. Например, хотя бы первый с этим твоим последним. Хорошо? И расскажи, что произошло – во всех, самых мелких деталях, не упуская ни одной секунды.
