Книга Венок любви, страница 3. Автор книги Барбара Картленд

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Венок любви»

Cтраница 3

«Одно меня утешает, – успокаивала себя девушка, очутившаяся в холодном, неуютном доме дяди, – они так любили друг друга и были так счастливы вместе!»

Только теперь она поняла, что дом – это не только стены и крыша, а нечто большее. Настоящим домом он становится лишь благодаря людям, населяющим его.

Грантли-холл представлял из себя великолепный, роскошный особняк. Сэр Хереворд, будучи очень богат, обставил его лучшими образцами мебели. Его стены украшали картины – по большей части прекрасные творения самых знаменитых художников разных периодов, которые он унаследовал от предков и пополнил новыми произведениями искусства мастеров более современных.

Но все эти старания были тщетны. Дядя Дионы, несчастный, разочарованный в жизни подагрик, к тому же обладавший тяжелым характером, был не в силах придать фамильному особняку ту живость и обаяние, которыми способен наделить свой дом только человек, пребывающий в мире с самим собой. Вот почему Грантли-холл всегда казался Дионе местом темным, мрачным и холодным – таким же холодным, как и сердца живущих в нем людей.

Слуги – в основном пожилые – молча терпели ворчливый тон хозяина и его, как правило, несправедливые попреки только из опасения потерять столь выгодное место.

В конюшнях сэра Хереворда содержались великолепные лошади, а его псарни были полны породистых собак.

Но эти бессловесные животные, лишенные заботы и ласки, отличались от тех, к которым привыкла Диона в родительском доме. Ее отец, человек веселый и добрый, обращался со своими лошадьми и собаками cо– вершенно по-другому, и они платили ему тем же.

Вначале дядя как будто не противился тому, чтобы Сириус всегда сопровождал свою хозяйку, всюду следовал за ней и даже спал возле ее постели.

Но вскоре все изменилось. Диона убедилась, что это кузен Саймон настроил своего отца против ее любимой собаки. Сам же молодой человек всякий раз, как Сириус попадался ему на пути, осыпал его проклятиями и с неудовольствием замечал, что «от этого проклятого пса житья в доме не стало, а ест он за троих».

Намек был слишком прозрачен. Диона прекрасно знала, что собственных средств у нее нет, да и сэр Хереворд, не отличаясь особой деликатностью, не раз открыто напоминал племяннице о том, кто именно оплатил долги ее покойного отца.

Пока была жива, мать Дионы старалась сама справиться со свалившимися на нее платежами, исправно отдавая ненасытным кредиторам почти все, чем располагала, так что к моменту ее смерти долгов оставалось не так уж много.

И все же даже эта малость оказалась достаточной, чтобы вызвать неудовольствие сэра Хереворда.

Не дорожа собственными слугами, он так же жестоко, по мнению Дионы, обошелся с людьми, бывшими в услужении у ее родителей. Трое без лишних разговоров были уволены с нищенским пенсионом, а пожилая чета осталась, чтобы присматривать за домом.

– Вы можете пожить здесь, – распорядился сэр Хереворд, – пока я не подыщу подходящего покупателя на этот дом. Для вас мне придется найти какой-нибудь скромный коттедж, а если это не удастся, тогда ваше место – в работном доме.

Равнодушный тон, которым были произнесены эти безжалостные слова, вызвал у Дионы протест, но что она могла поделать против дяди?

Правда, девушка надеялась, что сэр Хереворд вряд ли исполнит свою угрозу относительно работного дома, но даже одно упоминание о такой мрачной перспективе сильно испугало старых слуг.

Диона была уверена, что теперь они не будут спать ночами, мучаясь мыслями о том, что на старости лет могут лишиться своего угла.

Перед своим отъездом она постаралась успокоить их и обещала сделать все, что в ее силах, чтобы хоть как-то им помочь, если дом действительно будет продан.

– Честно говоря, я очень сомневаюсь, чтобы кто-нибудь на него польстился, – добавила девушка, чтобы подбодрить пожилую чету. – Немного найдется охотников жить в таком уединенном месте. Это папе оно нравилось, потому что тут прекрасные условия для верховой езды.

Причина, однако, заключалась не только в этом. Диона догадывалась, что ее отцу хотелось жить неподалеку от фамильного особняка, в котором ныне обитал его брат – ведь когда-то, еще будучи ребенком, Гарри Грантли жил здесь с родителями и был счастлив.

Отец часто вспоминал, как во времена, когда был жив его отец, в этом доме всегда были рады, когда приезжали он, младший сын семейства, и его товарищи. Это было еще до того, как он отправился на военную службу.

Через несколько лет выйдя в отставку, он встретил девушку, в которую без памяти влюбился, и с ней решил соединить свою жизнь.

Именно тогда, в 1802 году, в краткий период перемирия между Англией и Францией, отец Дионы перебрался в небольшое поместье, чтобы положить начало, как он надеялся, «большой семье».

Судьбе, однако, было угодно наградить его лишь одним ребенком, к тому же девочкой, и хотя, как полагала Диона, ее отец явно был этим огорчен, он никогда не давал дочери почувствовать своего разочарования.

Только после смерти отца девушка поняла, что он наверняка предпочел бы иметь сына, который мог бы со временем унаследовать титул баронета.

Теперь это предстояло сделать Саймону, который, хотя и был несколько слабоват умом, все же являлся единственным наследником своего отца-баронета.

Впрочем, как часто говорила себе Диона, все случается так, как тому суждено быть, и нет смысла предаваться бесплодным сожалениям о несбывшемся.

Пока же реальностью была ее жизнь в Грантли-холле. Дионе не оставалось ничего другого, как только мириться с этим мрачным местом и страстно мечтать о том, что в будущем ее ждет иная судьба.

В те дни, когда дядя был особенно недоволен ею, девушка, лежа ночью без сна, мечтала о том, как она самостоятельно будет зарабатывать себе на жизнь.

Временами ей хотелось написать кому-нибудь из родственников и попросить, чтобы они приютили ее.

Но все кузены ее отца были одновременно и кузенами сэра Хереворда, и хотя Диона прекрасно понимала, что дядя не в восторге оттого, что племянница живет в его доме, она чувствовала, что он не только не одобрит ее решения уехать от него, но и постарается всячески помешать ей.

– Пока я твой опекун, – любил повторять сэр Хереворд, – ты будешь делать то, что я тебе велю, и Диона чувствовала, что дядя наслаждается полученной над ней властью.

Будучи по натуре особой чрезвычайно впечатлительной, Диона часто страдала не от того, что говорил ей сэр Хереворд, а от того, что он при этом думал и чувствовал.

Хотя ее отец и мать в молодости с удовольствием появлялись в свете, они с радостью поселились в деревне и не жалели о том, что оставили Лондон со всеми его прелестями. Дионе передалась по наследству эта любовь к сельской жизни.

Правда, иногда мать намекала, что, как только Дионе исполнится восемнадцать лет, она начнет «выезжать» в свет и появляться в обществе на различных балах и приемах.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация