― Невозможно иметь двойку по боевой магии и тройку по прорицанию! ― усмехнулось зло.
― У меня тройка по боевой и четверка по прорицанию, ― не согласилась я. И даже немного обиделась.
― Когда я рисовал тебе четверку, у меня рука дохлого ректора дрожала, ― парировало зло. ― В итоге я открыл путь в астрал. Нашел там душонку. Причем, нашел по крикам: "Оборотень! Там оборотень!".
Я слушала и представляла черные доспехи, которые волокут по земле рыдающую душу: «Все, собачка ушла!», ― успокаивает зло всхлипывающего ректора.
― Такие вещи отнимают много сил, ― почему―то погрустнело зло. ― Добро всегда отнимает много сил, моя сладкая заноза в сердце.
― Я вообще слабо верю в то, что такое возможно! ―воскликнула я, нервно ломая себе пальцы. Неужели он дряхлый старик? От этой мысли мне почему―то хотелось плакать. Ведь я... Ведь я...
― Жалостливая история, не так ли? ― произнесло зло. ― В итоге что? Ректор живет и здравствует. Министр испортил ритуал, как только получил душу сына. Мое тело осталось в астрале. А душа приняла идеальную форму шара. И тот ритуал, который мы с тобой перерисовали, должен открыть путь в астрал и вернуть мне мое тело.
― А сколько тебе лет? ― спросила я, боясь услышать ответ. ― Сто?
― Сто золотых ― это пенсия, которую министр может засунуть себе туда, откуда взял сына―идиота, ― едко заметило зло. ― Мне две тысячи лет.
― Я не думала, что столько можно прожить, ― удивилась я.
― Можно, если убивать идиотов на подлете к нервной системе, ― рассмеялось зло. ― Так, я не понял? А что это ты так расстроилась?
― Ничего, ― шмыгнула я носом. ― Все в порядке.
Ну как же так! Неужели он дряхлый старик?
― Иви, гадость моя ненаглядная, что это у нас опять началось? А? ― послышался обеспокоенный голос зла.
«Две тысячи лет!», ― звучало в голове, как приговор. Перед глазами мельтешил вредный седой старик.
― И―и―иви―и―и, ― позвал меня голос зла, когда я чуть не высморкалась в бумажку с ритуалом. ― Давай вместе порыдаем, что ли? Я тут слезные железы уже настроил! Ну! Говори повод! Я готов! Хотя, погоди! Критические дни считаются поводом порыдать? Если да, то я в деле!
― Ничего страшного, ― всхлипнула я.
― Я что―то не понял, ― прокашлялось зло. ― Я кому тут слезу давил? Поверь, в моем возрасте это уже подвиг! Куда мне ее теперь девать?
― Ты хоть как выглядишь? ― спросила я с надеждой.
― В данный момент я выгляжу неплохо. Бледноват, правда! Но грудь как всегда несравненна! ― послышался смех. ― А еще у меня розовые волосы, большие глаза редкого цвета «непоймикакой», милый носик и критические дни.
― Я не про сейчас, ― выдавила я, со вздохом понимая, что лучше не думать о плохом. ― Просто, я понимаю, что … может быть общего у студентки―троечницы и у чернокнижника, которому две тысячи...
Что со мной происходит? Я не знала с какой стороны зайти. Мне хотелось многое сказать, о многом спросить, но я почему―то смущалась. Поэтому и говорила о всяких глупостях. Как же глупо я сейчас выгляжу!
― Как что? В данные момент критические дни, ― смеялось зло. Мне казалось, что оно уже рыдает. ― Ой, глупая моя. Не хотел тебя сразу пугать глобальными свершениями.
― Ой, смотри! ― я шмыгнула носом и уперлась взглядом в зеркало. ― Они что? Ритуал собираются проводить? Уже?
― Студенты предупреждены! ― слышался голос мадам Лерой. ― Они будут находится в комнатах на момент проведения ритуала. Убираем столы и стулья!
― Е―кхе―кхе, ― потирал костлявые руки Сморчок. ― Черная магия... Давненько я ею не занимался!
В огромном зале царили паника и бардак. К ним пыталась примкнуть неразбериха, но пока еще робко терлась возле входа. Огромные столы были убраны в дальний угол. Длинные скамейки, отполированные попами студентов еще в незапамятные времена, ютились вдоль стен.
По залу разгуливал ректор, размахивая свернутой бумажкой. Он не выпускал ее из рук. Я даже сплюнула от досады.
― Плохо дело, ― засопела я, глядя на то, как вовсю идет подготовка к ритуалу.
Карл нес огромные кристаллы, складывая их вдоль стены. Вид у всех был решительный и радостный.
Мое воображение нарисовало ужасающие черные щупальца. Они торжественно вылезают из светящегося круга. Совершают действия, осуждаемые любым мужчиной. И щупают все вокруг. Даже ректора. За места для этого непредназначенные.
― Думай, моя очаровательная пакость, ― рассмеялось зло. ― Наша пушистая яичница не выпускает бумажку из рук! Кстати, заодно и проверим, истинность пары. Если это блохастое недоразумение и есть твой суженный ― контуженный, то причинить вреда тебе он не сможет!
― То есть, как? ― обалдела я.
Если честно, то я мало знала про оборотней. И искренне радовалась, что они мало знали про меня!
― Истинность пары проверяется именно так. Если он причинит тебе вред заклинанием, то истинной парой сможешь считать только пушистые тапки. Кстати, о тапочках. Ты почему без тапок ходишь? Хочешь, чтобы мы заболели? Чтобы к нашим критическим дням присоединился насморк?
― Да ладно тебе, ― отмахнулась я, внимательно глядя на происходящее в зеркале.
― Если честно, то я теряюсь в догадках, ― засопела я, видя спешные приготовления. ― Как бы все это провернуть?
― Ой, ― поморщилось зло внутри меня. ― У меня такое чувство сейчас, словно мы дракона родили! Ужас какой!
― Дракона родили? ― задумчиво закусила голову я, глядя на зал. ― А что если их просто отвлечь?
― Да―да, ― с явным интересом заметило зло. ― Помним, гадость и розовый бантик! У нас должен быть фирменный почерк!
― Мы же договаривались на голубой? ― удивилась я, не сводя глаз с потолка зала.
Идея казалась мне дерзкой настолько, что пока не помещалась в моем воображении. Я кратко изложила ее и замерла.
― Так почему мы еще здесь? ― усмехнулось зло, а я быстро надевала трусы―невидимки и туго завязывала халат.
Наскоро обувшись, я бросилась из убежища, пытаясь вспомнить, как однажды чистила чучело дракона. Того самого, который висит под потолком. Меня наказали тяжким физическим трудом. И, видимо, не без тайной надежды, что я оттуда упаду!
