- Нет, - она продолжала улыбаться.
- Не попалась?
- Не-а.
- А если так?
Его тело с легкостью преодолело сопротивление её руки. Мужские губы властно накрыли её, снимая растаявшие снежинки. Нечто подобное Лана ожидала. Как только он навис над ней, не предложив помочь встать, вся её женская сущность настороженно потребовала продолжения. Да чего греха таить – она знала, что рано или поздно Захар вернется к их разговору. Или перейдет к более активным действиям.
Его губы были теплыми. Они ласкали аккуратно, словно пробовали её на вкус. Снова. Лана не смогла удержаться от искушения и ответила. Слишком хорошие эмоции плескались в душе, вызывая желание и дальше сохранить их. Когда в последний раз она позволяла себе слабость? Вот так поваляться, порадоваться жизни ни о чем не думая. Наслаждаясь солнцем, снегом, днем. Мужчиной, что был рядом. Ей не хотелось думать, что будет потом.
И один поцелуй ведь не считается?
Не важно, что он второй.
Ей нравилось, как целуется Захар Волгарский. Нежно и страстно одновременно. Не наседая, не давя. И между тем, не отпуская, не позволяя вырваться или прервать его ласку.
Лана не заметила, как второй рукой обняла его за плечо. Она с готовностью возвращала ласку, полностью растворившись в поцелуе. Её тело медленно оживало, вспоминало каково это – быть с мужчиной.
Захар так же резко прервал поцелуй, как и начал его. Рвано дыша, отвел взгляд от лица Ланы. После чего зачерпнул снег рукой в перчатке и обтер им лицо.
- Это надо как-то… решать.
Лана прикусила губу, ничего не сказав.
глава 22
Вера Анатольевна, передавая полуспящего Богдана на руки Лане, спросила:
- Ты во сколько сегодня будешь укладывать Богданчика?
- Думаю, в половине девятого.
- По времени у вас обычно сколько занимает?
- Процесс укладывания?
- Да.
- Минут тридцать-сорок.
- Отлично. Как уложишь, приходи в мою спальню. Я сегодня Лешика возьму к себе. Попробуешь уложить и его. Бутылочку с молоком не забудь приготовить.
Всё оставшееся время Лана могла думать только про сына. Даже Захар с его темным, проникающим в душу, забирающимся под кожу взглядом отошёл на второй план. Пока Лана купала Богданчика, немного отвлеклась. Сын разозоровался, поднимая вверх каскад из капель.
- И чего мы сегодня такие активные? – спросила Лана, приближая лицо к детскому личику и носом пиная Богданчика в нос.
Игра ребенку понравилась, он тотчас обеими ручками ударил по воде, окатывая маму. Хорошо, что Лана успела после ужина переодеться в майку и шорты. В подобном виде по шале она не расхаживала, помнила, что в доме два взрослых и отчего-то, как ей казалось, голодных мужика. Зато Светик не стеснялась и провоцировала некоторых.
Майка мгновенно намокла. Пусть… Зато Лана получила удовольствие от игры с ребенком. Да и тот подустал, барахтаясь в воде.
- А теперь баиньки.
- Нееееть…
- Дааааа…
Лана подхватила ребенка на руки и подняла кверху прямо голеньким.
Ничего не изменилось – он её ребенок.
И никому она его не отдаст.
Промокнув полотенцем бархатистую детскую кожу и переодев малыша в пижаму, она уложила Богдана рядом с собой. Многие мамочки снова осудили бы её – есть мнение, что нельзя кормить, когда ребенок лежит. А им – ей и Богдану – нравилось! Комфортно обоим.
Богданчик повозился, вскидывая ножки, поигрался с собственными коленками и незаметно уснул. Проблем с укладыванием никогда не было.
Когда Лана устанавливала видеоняню и выходила из комнаты, нервничала неимоверно. Молоко она сцедила заранее. Приготовилась. И всё равно шла по коридору, мысленно произнося молитву. Ей хотелось, чтобы Леша принял её. За последние дни мальчик перестал воспринимать её остро, реагировать неадекватно на её присутствие, но на руки особо не шёл. Если она присаживалась рядом, проявляла внимание к нему, часто отворачивался, начинал играть один, демонстрируя всем видом, что она лишняя. Лана терпеливо улыбалась, хотя сердце в те мгновения закатывалось от боли.
Он же тоже её …
Родной.
Как и Богданчик.
Они оба её мальчики. И она уже обоих любит. Сильно. Нестерпимо.
И сделает всё, чтобы быть с ними.
Всё, что потребуется и даже больше.
Вера Анатольевна её ждала.
- Пришлось немного помутузить его, но ко сну он готов.
- А как вы его укладываете?
- Даю бутылочку и пою колыбельную.
- Значит, и я тоже так попробую.
- Если что, я за дверью.
- Спасибо вам.
- Мне то что… Я радею за детишек.
- И всё же спасибо.
- Давай, иди уже.
Лана, стараясь ничем не выдать волнения, приблизилась к Лешику.
- Привет, хулиган. Смотри, что я тебе принесла, - она протянула ребенку бутылочку, и тот радостно и между тем сонно хлопая ресницами, схватил.
Бутылочку с её молоком.
Пока малыш был занят питанием, Лана взяла его на руки и направилась к кровати. Присела на край, чтобы удобно было качать, и негромко запела:
- «Ложкой снег мешая, ночь идет большая, что же ты, глупыш мой, не спишь…»
Это было безумно странное чувство – укладывать Лешу. Лана, держа его на руках и наблюдая, как он интенсивно пьет молоко из бутылочки, всматривалась в личико, отыскивая там черты любимого. Или свои. Она наслаждала моментом, и в тоже время её всю разрывало изнутри от щемящего чувства потерянного времени. Она не могла не думать о том, сколько всего она пропустила… Первый шаг… зуб… первое слово… Ещё раньше – первую улыбку, прикосновение, подаренный поцелуй. Как тонкие ручки тянулись к шее, чтобы обнять. Как Леша искал защиту и сочувствие не у неё…
- «Спят твои соседи… белые медведи… спи и ты, скорей, малыш…»
Леша уснул. Внезапно крепко и быстро. Его пальчики во сне разжали бутылочку, Лана успела её подхватить, прежде чем та упала на пол, рискуя произвести ненужный шум. Пусть сейчас дети и спят куда крепче и не просыпаются от скрипа половиц, по привычке шугаешься любого звука. Лишь бы не потревожить, лишь бы не разбудить.
Лана аккуратно переложила сына в кроватку и некоторое время смотрела на него спящего.
Ничего, всё у них наладится.
Обязательно.
Ступая на цыпочках, всей душой сопротивляясь необходимости покидать спальню, Лана вышла из комнаты. Вера Анатольевна сидела в небольшом кресле, ожидала её.
