— У себя? — спросил налоговик, кивая на дверь в кабинет.
И тут на пороге кабинета, распахнув дверь, появился сам Филимонов, вероятно, привлеченный громким смехом.
— А, это ты, Виталь? Заходи, — кивнул он и добавил, когда мужчина поравнялся: — Ну что, какие новости?
— Вспыхнуло твое пламя, — с усмешкой ответил тот, и дверь захлопнулась.
Тони хлопнул Олю по плечу, и та словно вышла из-под гипноза.
— Знатно он тебя разыграл! — хохотнул Тони. — Это деверь нашего босса. Каждый раз со стажерами эту шутку проворачивает! Эй, что с тобой? Расслабься, никаких проверок не будет. Это ваш клуб, наверное, трясли, что ни день, нас эта участь миновала…
Пламя вспыхнуло, повторила про себя Оля, пытаясь уловить потерянную мысль. Взгляд снова наткнулся на зарплатную ведомость. И головоломка сложилась.
О боже!…
— Тони, подмени меня!
— Оля, да что с тобой? Ты куда?! — крикнул Тони, но она уже выбежала на улицу.
Глава 18. Не пора ли нам объясниться, Агафья?
— Тебя ждать, Алешенька? — спросила теща.
Лариса Петровна обняла внука за плечи, но Даня вырвался и, не сказав ни слова отцу на прощание, ушел к себе в комнату. Совсем как в садике.
Воронцов проводил сына взглядом и ответил:
— Нет, ложитесь. Я буду поздно.
Лариса Петровна кивнула, поджав губы.
Неловкое молчание прервал телефонный звонок, Воронцов кивнул теще и, выйдя во двор, принял входящий звонок.
— Привет, дружище Ворон!! Куда пропал? — крикнул Олег Филимонов.
Судя по интонациям, Филимон уже начал пить. Вот у кого все легко и просто, так у него. Воронцов откровенничать не любил, пусть и с лучшим (и единственным) другом, но когда дверь подъезда за его спиной снова распахнулась, и еще один мужчина вывел за ручку маленькую девочку в розовом платье, Воронцова как прорвало.
— Да что ты? — протянул Филимон, выслушав о трудностях в клубе. — Ой, не нужен был тебе этот клуб, зря ставку только принял. Та еще головомойка.
— Да не говори. Только что уже делать…
— Ты главное не раскисай. Он у тебя сколько стоит на простое?
— Четыре дня уже.
— Ты еще немного потерял, но если с лицензией все затянется… Слушай, а ты же клуб не покупал? Он тебе так достался. По документам рабочий, хоть и с лицензией беда, но с хорошей наработанной историей. Понимаешь, к чему я клоню? Ты если его сейчас продашь, даже в плюсе останешься.
Воронцов даже остановился в полушаге от машины.
— Продать клуб?
— Ну да! Легко пришло, легко ушло. Если не твое это, то что делать? Тебе ведь забот о ресторане хватает выше крыши. А так с сыном больше времени проводить будешь, плохо разве?
Воронцов молчал.
— Ты подумай, конечно, — продолжал Филимонов. — Одно скоропалительное решение ты уже принял, когда с Иванычем за стол сел. Мне вот в покере не везет, я даже не лезу. Так что ты хоть теперь коней не гони. Просто, блин, всех денег мира не заработаешь, так ведь? А сын у тебя один…
— Я тебя понял, Филимон.
— Вот и хорошо. И еще, Ворон… Ты если что надумаешь, сначала мне позвони, хорошо?
Вот теперь Воронцов удивился.
— А тебе салона уже мало?
— Да блин, — вздохнул Филимон, — все эти бабские приблуды… Оно, конечно, бабло хорошее приносит, но… Я ж мужик или кто? Не хочу я в типах волос разбираться.
— Я тебя понял, — повторил Воронцов, глядя на то, как молодой отец катает розовую принцессу на качелях.
— Ну давай, не пропадай. Хочешь, в пятницу позвоню, развлечемся, как в старое доброе время?
— Давай.
Воронцов спрятал телефон в карман, открыл машину и сел за руль. Продать клуб было заманчивым предложением. Вот только…
Что-то подсказывало, что такое развитие событий не обрадует его Хлопушку.
Вообще-то не его, да и Хлопушка уже никакого отношения к клубу не имеет. Да, может быть, она даже обрадуется, если Воронцов больше не будет стоять у руля?…
С другой стороны, почему ее отец проиграл клуб в карты, а не отдал клуб дочери? Иваныч, конечно, был человеком со странностями, но чтобы настолько? Разве отдал бы Воронцов ресторан не сыну, а кому-то чужому?
Воронцов снова посмотрел на качели. Девочка хохотала, пока отец строил ей рожицы.
Еще может статься, что Даня, когда вырастет, не захочет иметь с ним ничего общего. И тогда продать клуб сейчас, чтобы уделить сыну больше времени, решение более чем верное.
Снова зазвонил телефон. Опять Филимон, наверное, будет уговаривать. Его понять тоже можно, салон красоты для мужика это как-то несерьезно.
Воронцов, не глядя, потянулся к трубке.
— Алексей Сергеевич, тут это… — сказал Вова.
В трубке хлестала вода, как будто Вова решил позвонить из душа.
— Да можешь ты или нет говорить нормально, Вова?
— Да тут это… Клуб горит, в общем.
Столб черного дыма над крышами домов Оля увидела издали. Во рту появился привкус пепла. Оля и не знала, что умеет так быстро бегать на каблуках.
Воронцова она услышала, еще будучи за поворотом, и только тогда замедлила шаг. Его голос гремел весенней грозой, и с каждым словом на душе становилось все легче.
— Да его давно уволить надо было! Он же бухой стоял возле гриля!
Горло саднило, в боку кололо, сердце, казалось, вот-вот проломит грудную клетку, но, когда Оля привалилась к углу дома, она улыбалась.
Сейчас только отдышится и уйдет. Обязательно уйдет. Воронцов жив и невредим, да и все работники, Оля быстренько пересчитала их по головам. Чумазые, конечно, но живые.
Возле пожарной машины стоял без дела пожарный. И слава богу, что так.
— Сильно горело? — спросила его Оля.
Пожарный отмахнулся.
— Да огня и не было. Датчики на дым сработали, но вертушками им там все равно залило все. Убирать будут долго.
Оля в сердцах застонала. Сделали, блин, ремонт!
— Да чего уж, начальник! — донеслось невнятное, лихое и, конечно, пьяное. — Главное ведь живы все!
А вот и виновник.
Оля хорошо помнила, как сама Женю штрафовала, орала, ругалась с ним, пока не поняла, что действовать надо иначе. Жене шел четвертый десяток, и бесполезно было надеяться, что восемнадцатилетняя пигалица каким-то чудом его вмиг перевоспитает.
Авансы Женя требовал часто, потому что распоряжаться деньгами не умел. К его чести, пустых обещаний завязать с выпивкой не давал. Хорошо знал, что все равно слова не сдержит. И все же, кнутом и пряником, Оля все-таки приучила ненадежного повара к особому графику авансов, благодаря которому и работа не страдала, и повар на работе появлялся трезвым. Не совсем как стеклышко, но совсем без алкоголя Женя, наверное, уже и не выжил бы.
